Но в момент, когда странный старикан, умиляясь, прощал мне все мои грехи в виде потопа, рассказывая о юношеской дружбе с Анечкой, я о призраках или духах не думала. Только о том, как дедугана выпроводить поскорее. Но он набился прийти на чай и порасспрашивать, как сложилась жизнь его нежно любимой подруги.
Общаться с малознакомыми людьми я не люблю. Я и со знакомыми не слишком общаюсь – такой уж сложный и угрюмый характер. Но тут, чтобы избежать скандала из-за потопа, пришлось согласиться. Купить тортик к чаю – дешевле, чем делать ремонт в чужой квартире. Потому как залила я Кузьмича знатно – у меня самой воды было сантиметров пятнадцать, ведром выбирала… Обои у старика отвалились и стены сохли не один день. Даже с проводкой что-то там случилось, и она искрила, пока он не отремонтировал.
В общем, на следующий день дед пришел со старинными фотками, рассказывал о нежной дружбе, а я пыталась не уснуть под его монотонный бубнеж. И нервничала, что пришлось из-за Кузьмича отменить свидание. По Тимуру я всегда очень скучала и не могла поверить своему счастью, что такой мачо и красавец – мой парень. С парнями мне прежде тоже не очень везло, ни с кем дольше пары месяцев не встречалась, а тут уже целых полгода!
Разговор шел своим чередом. А бабуля на портрете даже позу поменяла – я точно помнила, что руки у нее были чинно сложены на коленях, а лоб не хмурился. Сейчас она защитным жестом прикрыла грудь и наклонила голову. Видать, бабушка меня предупредить хотела – не пускай, глупая Лиска (так она меня с детства называла за рыжие непослушные волосы, напоминающие лисий мех) в свой дом темных и злых колдунов. Даже если они милые на вид и кажутся приличными людьми.
Но поскольку я о магии и чарах последние годы не думала и не вспоминала, ничему не училась и пыталась жить как обычный человек – то и не разглядела ауру Ефима Кузьмича.
А с другой стороны – а если бы и разглядела? Чем бы это мне помогло? Откупилась бы ремонтом? Так он все равно бы через неделю-другую свою проклятую книжицу открыл и обнаружил, что она вся размокла, чернила поплыли, а все записи, которые вели еще его дед и прадед, — безнадежно испорчены и прочесть ничего не получится.
Попала так попала, Лиска. И свой гримуар на чердаке за сто километров, и чужой испоганила. Вот только я могла такое начудить.