Последней каплей терпения (не только моего) стал случай с печной трубой. Заразовский мальчишка побился об заклад с друзьями, что не только залезет в мою избу, но и что-нибудь оттуда стащит. И залез. Ночью. В полнолуние. Пока я у Креса отсиживалась, пережидая волкодлачью охоту.
Зайти через дверь паренек побоялся и полез через крышу. Маслом намазался и полез. Думал, размера печной трубы хватит, чтобы проникнуть в дом. Не хватило. Там он вниз головой всю ночь и провисел.
Волкодлаки, ошарашенные воплями о помощи, доносящимися из избы Яги, прервали охоту и вызвали стража. Крес бедолагу, конечно, вытащил, но взбесился окончательно и пустил слух, что каждого страждущего теперь будет проверять лично. Если действительно помощь ведуньи нужна, пропустит. Но если просьба надуманная – «отблагодарит» за визит от всей души.
Поток посетителей иссяк мгновенно, и моя жизнь вернулась в прежнее русло. Проход к избе Леший, разумеется, перекрыл, но страж уже поставил для себя цель найти мне домового собственноручно.
И нашел.
Нечисть, появившуюся под моим окном на закате, я приняла довольно холодно. Распахнула дверь, откинула косу за спину и, уперев кулачки в бока, многозначительно поинтересовалась:
– И?
– Приглашай, хозяйка, – без обиняков бросил домовой, замирая перед лестницей. – Я пришёл.
Лихо.
Я осмотрела мужичка и нахмурилась: ростом с полевую ромашку, борода по земле волочится, нечесаные волосы поясницу прикрывают, продырявленный кафтан пучками соломы топорщится. Звери-человеки, моя изба будто каждому юродивому – кров!
– Как звать?
– Тебя? Яга. – Широко улыбнулся домовой. – А мне имя сама дашь. Я правила блюдю …блуду …чту.
– Заметно. И чей ты будешь?
Домовой замялся, бороду нервно пригладил и нехотя буркнул:
– Яшкин я.
О как?!
Я шагнула на ступень ниже и села на порог, прожигая нечисть взглядом. Яшкин, значит?! Домовой того самого Яшки, что год назад меня в личине человечьей девицы запер, Креса «убил», Береса чуть не утопил, а Глухомань до донышка высушил?!
– А что ж Яшка тебе имя не дал?
Домовой совсем сник. Вздохнул и сбросил на землю серую котомку, призывно звякнувшую посудой. Видимо, что самое ценное имел, то из дома и забрал – тарелки да котелки.
– Почему… дал. «Эй-Ты», «Скройся-С-Глаз» и «Сгинь» называл. Но чаще «Жрать-Давай». Имена странные, но я откликался.