Эжен икнул, стараясь не дышать на потенциального работодателя перегаром, а потом кивнул. Да, это все про него. Конечно! Без вопросов!
– Моя падчерица, – Август де Ламбер покрутил в руках тонкую эбеновую палочку, от которой так и фонило редкой магией. – Понимаете, я слишком избаловал девочку. Нам с ее матерью Небо не подарило детей, поэтому Жаклин всегда получала самое лучшее. Мы потакали всем ее капризам. У нее всегда было самое лучшее. Лучшие наряды, драгоценности. Хочешь учиться – пожалуйста. Работать – вот тебе место в университетской библиотеке….
Эжен опять кивнул. Падчерица так падчерица. Деньги нужны были катастрофически. Вот прямо здесь и сейчас. За один аванс можно не то что с долгами рассчитаться, да еще и отпраздновать выгодный заказ в лучшем ресторане – да так, чтобы ханские уланы от зависти лопнули.
– Но мы ее слишком избаловали! И сбежала за день до помолвки! Нет, мы не принуждали! С Матье она давно знакома, они хорошо ладили! Но эта современная мода на побеги из-под венца!
Ха! Плевое дело! Наконец-то повезло по-крупному! Можно ничего и не делать! Через пару дней приползет разочарованная и жалкая! Всегда так с богатыми девочками.
– Может, у нее был кто-то?
– Ах, это же Жаклин! Она ничего кроме книг не видела! Совершенно не приспособленный к жизни ребенок. Найдите ее, месье Миттеране! А еще журналисты! Они как-то прознали о побеге и теперь все газеты только и пишут о ней! Какой позор! Мы, конечно… Нам пришлось объявить вознаграждение! Но какой конфуз!
Эжен подавил зевок, открыл свой серый блокнот и приготовился записывать.
– Расскажите мне все, что вы знаете о своей падчерице, месье.
Через полчаса Эжен ушел, взяв с собой магокарточку Жаклин – миловидная девушка с выразительными серо-зелеными глазами, с копной кудрявых светлых волос, уложенных в замысловатую корону на голове, с пухлыми губками и ямочками на щеках.
Месье Август де Ламбер немного помолчал, в одиночестве рассматривая потолок, а потом сломал черную палочку, которую вертел в руках весь разговор.
– Матье?
Из тени вышел высокий мужчина в темном балахоне, которые уже много веков никто не носил. Солнечный свет словно померк, оконные стекла потускнели.
– Господин? – прошелестел он, слегка склонив голову. Ни цвета волос, ни черт лица было не разглядеть. Де Ламбер, впрочем, никогда и не пытался.