Сегодня день был особенно громкий. Шефу позвонил некто, представившийся Смитом, и вот уже полчаса беседовал. Босс орал, орал за дверью, а затем примолк. Кайли насторожилась. Вызов по-прежнему шел, это показывал горящий огонек на телефоне – линия занята. Может, договорятся все-таки, с тоской подумала Кайли. Пойдут вечером выпьют виски в бар, побеседуют по-мужски, похлопают друг друга по плечам и как-то все уладят.
Огонек погас, линия освободилась. И телефон тут же ожил.
- Позвони Фэйрфоксу и вызови его немедленно.
- Сэр, он на выставке в...
- Хоть в самом Китае! – заорал шеф. – Чтобы птицей сюда летел! Быстро!
И трубку кинул – вот такой темпераментный.
Кайли вздохнула – начальник если возбуждался, то орал на всех, включая женщин, детей и стариков, - но отходил быстро и извинялся долго, так что проще пережить. Она набрала номер директорского заместителя, выдернула его с мебельной выставки, доложила шефу о проделанной работе и взялась дальше перебирать бумажки.
Бумажек всегда много. Есть что перебирать.
Монотонная работа успокаивала и прогоняла ненужные мысли, и Кайли почти развеселилась. К тому же, согревала мысль об оранжевых занавесках, вечернем чае и домашнем печенье. Мама обещала, что сегодня испечет.
Оно у нее выходило каким-то особенно душистым, это печенье. Хотелось съесть его сразу много-много, с чаем, а может, с холодным молоком. Это летом – с молоком, а осенью – обязательно с чаем. Чай Кайли покупала в индийском магазинчике на углу (там было дешевле), заваривала в старом чайнике с надколотым носом, и потом пила из любимой кружки. При мысли о том, что и сегодня вечером так будет, она счастливо зажмурилась на мгновение, а потом вернулась к своим бумажкам.
Фэйрфокс прилетел злой и мокрый (на улице опять начался дождь, а машину зам, видимо, припарковал далеко), хлопнул дверью директорского кабинета, и наступила относительная тишина. Иногда забегали сотрудники, Кайли всех разворачивала, сообщая, что у шефа совещание. Черт его знает, что у них там на самом деле, может, виски пьют, но прерывать этот интимный процесс все равно нельзя. Сотрудники вздыхали, качали головами и уходили.
Вышел Фэйрфокс только через три часа, когда рабочий день уже заканчивался, за окном начинали синеть сумерки, и кое-кто уже собрался по домам. Фэйрфокс вышел, дверь на сей раз прикрыл тихо, остановился, зашарил по карманам куртки, которую держал на весу брезгливо, словно испачканного кота. Вытащил нераспечатанную пачку сигарет и заоглядывался.