Большинство учеников думает так же. Некоторые ненавидят школу лютой ненавистью, с ее партами, охраной на входе и заляпанной доской. Однако обычно это не имеет таких последствий.
Классная выходила из себя, тряся газетой. Она обвиняла Кайли в неуважении к ней, к директору, к святым стенам родной школы. Это был позор! Позор для нее, для всего класса, для директора, ну, и конечно, для школы! Как Кайли могла так поступить с ней и со школой?! Другие дети написали, как они любят свои школы, а ты! То есть Кайли вот так в спину нож воткнула!
Кайли долго не понимала, за что ее ругают. За правду? Наивный ребенок. Теперь-то она знала, что правду очень часто нужно прятать поглубже и не высовываться. Знать-то знала, но делать как следует так и не научилась.
Класс недоумевал. Потом ему просто стало все равно. Среди одноклассников Кайли не было ярых защитников школы и ее чести, чтобы они начали активно травить провинившуюся соученицу.
Но классная не унималась. Сначала Кайли пыталась что-то отвечать. А потом поняла, что это бесполезно, и умолкла. Стоять у доски она уже устала, ей было обидно, очень обидно. Но Кайли считала, что права, и не собиралась отступать. Однако, дети хитры по своей натуре. Кайли поняла, что ей не уйти от классной, если хотя бы не притворится, что раскаивается. Она сильно постаралась, но все-таки заплакала. Слезы ее классная сочла признаком осознанной вины, и, положив газету на стол, разрешила Кайли сесть.
Стоит ли говорить, что Кайли возненавидела ее после этого?
Когда урок закончился, мама одной из одноклассниц Кайли, которая работала в школе, погладив девочку по голове, сказала:
- Все нормально, ты не виновата, репортеры все время что-то врут, выворачивают слова наизнанку.
Конечно, Кайли была не виновата. И она это понимала. Виновата была ее классная. Кайли теперь уже не помнила ее фамилии, только имя – Долли. Но и этого ей оставалось достаточно. Теперь она уже не ненавидела ее. Хотя если бы встретила на улице, никогда бы не поздоровалась. Обида никуда не делась.
Сейчас Кайли смотрела на эту историю как бы со стороны. И ей казалось, что поведи она себя иначе, если встала бы и гордо заявила о своих правах быть честной, если считала это нужным, конфликт был бы исчерпан. Хотя... Но в тоже время она понимала, что была ребенком, недурно воспитанным, и считала, что перечить взрослым, тем более учителям – неприлично.