Вот так в семье пекаря и дворянки появился этот парень – мало чем примечательный, кроме своей черной шевелюры, да материнских глаз, таких же больших и выразительных, у Лоры.
Илару следовало родиться девчонкой – так говорили все, кто его видел. Впрочем – и ждали девчонку, даже колдунья-лекарка, когда Лора обращалась к ней за помощью, говорила, что в круглом животе столичной дамочки живет девочка. Даже имя уже выбрали – Илара! Однако боги рассудили по своему, и родился мальчик, что, впрочем, ничуть не уменьшило счастья родителей.
Увы, в отличие от жизни в семье, в городишке Илару поначалу приходилось несладко. Среди высоченных, плотных в кости, русоволосых детей северян, смуглый мальчишка, темноволосый, и не отличавшийся большой силой, был не то чтобы изгоем, но особым уважением не пользовался. Особенно, если он был сыном столичной дворянки, суть потомком тех, кто когда-то в незапамятные времена покорял местные народы.
По большому счету детям наплевать на дела пятисотлетней давности, но ведь надо за что-то уцепиться мелким зверькам, для того, чтобы был повод поглумиться над тем, кто слабее их – особенно, если он из хорошей семьи, имеет медяки, и даже серебряники на карманные расходы, а его отец не валяется пьяным возле трактира после того, как получит жалование.
Илару нередко доставалось от мальчишек, кулаками устанавливающих иерархию уличной жизни. Впрочем – в конце концов все утряслось – Илар был худым и невысоким, но довольно жилистым, крепким парнем, жаловаться к отцу не бегал, стойко перенося нападки тех, кто желал на нем самоутвердиться, дрался отчаянно и до изнеможения, а потому был достоин пусть не самого высшего ранга уличного мальчишки, но и не самого низшего. Тем более, что Илар обладал острым языком, знал много историй, сказок, исторических баллад и частенько пересказывал их ребятам, собравшимся вокруг него где-нибудь на полянке, подальше от пыльного тракта, мощеного грубым камнем, вдребезги разбивающим самые крепкие колеса караванных повозок.
Так текли годы. Илар рос в тихом семейном гнезде, без голода, волнений и больших неприятностей – если не считать того случая, когда он наткнулся ногой на гвозь, торчащий из доски, упавшей с возу, и насквозь пропорол себе ногу – кровь из жилы хлестала на пять шагов и Шаус бежал с сыном к лекарке через весь город, зажав рану рукой.