— Что тут такое?
— Вызывай наряд. А ты, племяша, сейчас в отдел поедешь, будешь пояснять, почему из детского дома сбежала!
— Не надо милицию.
— Ну так и приходить сюда не надо! Мы уже все с тобой обсудили, ты, наверное, забыла, что квартира на мне. Еще раз увижу на пороге своего дома — Славка тебя в отдел заберет, дело повесит, будешь не в детском доме сидеть, а в колонии для несовершеннолетних гнить! Брысь, сказала! – шикает на меня, как на котенка, и я пячусь назад. Дверь с грохотом захлопывается прямо перед моим носом. Едва не спотыкаясь, я бегу вниз по ступенькам и, только оказавшись на улице, вытираю холодными руками горькие слезы, катящиеся по щекам.
Опустив голову, просто иду вперед по улице, сильнее натянув капюшон. Под ногами мокрые листья, холодно, моросит мерзкий дождь, а я не знаю, что делать.
Казалось бы, все просто: бери и возвращайся в детский дом, дорогу знаешь, да вот только я не хочу стать бабочкой. Я следующая, я это точно знаю.
В кабинете Лидии Ивановны лежала большая папка, а в ней анкеты. Клиентов и товара, так вот такие, как я, — это товар. Куколки на ночь, которых сдают в аренду. Своего покупателя я тоже видела в той анкете. Жирдяй со свиным красным лицом в тон галстуку. Лет ему под шестьдесят, наверное. Как только увидела его, меня затошнило, и тогда я поняла, что не смогу. Умру лучше, но “бабочкой” не стану.
Я кармане шелестят какие-то копейки. Мне хватает на горячий пирожок и стаканчик газировки, которую я выпиваю залпом.
Город большой, я плохо в нем ориентируюсь, поэтому вскоре начинаю блуждать. Захожу в какой-то новый для меня район. Толпа, куча просто народу, и все идут мимо меня, не обращая внимания.
Побродив там добрый час, я делаю попытку. Мне нужна помощь, если честно, я не знаю, что мне делать, и это жуткое ощущение, что ты стала бездомной.
Подхожу к одной женщине и пытаюсь с ней заговорить, но она задирает нос и проходит мимо.
— Стой, деточка, позолоти ручку, погадаю! Всю правду тебе расскажу.
Меня кто-то дергает за куртку. Цыганка в цветастом платке и ярком платье. Я таких только по телевизору видела, они обычно красивые, молодые, а эта старая. Глазища зоркие, и руку мою держит, не отпускает.
— Не надо. Я не хочу знать будущее.
Она пальцами своими костлявыми ладонь мою держит, всматриваясь куда-то прицельно, а после головой качает, поджимая ярко накрашенные красные губы: