- Вот! – обрадовалась Баженка. – Когда поешь, оно завсегда лучше! И ты не бойся, тебя ругать не будут. Не такой уж страшный твой Есислав, как о нем говорят. Если что, Василина с ним договорится. Я-то людей насквозь вижу. Данька мне наговорил всякого, но я вижу, что это не так. Сердце у него доброе, ненависти нет.
Торин чуть пирожком не подавился, назад отступил.
- Видишь?
- Вижу, - согласилась Баженка. – Меня тоже Небесная мать отметила, я много вижу… Ну, пока немного, но с возрастом, говорят, больше начну.
Парень даже икнул. Головой замотал.
- Нет, не доброе сердце… Ты его в гневе не видела. Не понимаешь! - и как-то испуганно совсем. – Я пойду. Хватит… У меня еще дела есть.
* * *
- Значит так, парень, рассказывай, что дальше намерен делать. Подробно рассказывай, - Тихомир Ульвара к себе позвал, когда после пира расходиться начали, ночью. – Мне нужно все точно знать.
Ульвар только вздохнул тяжело, у него точного плана не было, все не по плану вышло. На стуле поерзал.
- Подождать, пока все уляжется, потом тихо пропасть в лесу.
- И долго ждать? Знаешь, что тебя убить хотят?
- Меня? – он опешил даже. – За что?
- Есислава, - сказал Тихомир, вздохнул. – Тут люди приходили, которые сильно Есиславом были недовольны. И старое там что-то, и то, что в трактире было, и в целом слава у него так себе. Не хотят наши такого князя. У нас тут народ гордый и вольный, ты сам знаешь. А раз у Есислава своих людей почти не осталось, то, может, можно это как-то устроить.
- Так может это и хорошо? – осторожно сказал Ульвар.
Тихомир только зубами поскрипел.
- Вот смотришь на тебя, на все вот это… - рукой с головы до ног окинул, - И кажется, что взрослый серьезный мужик. А потом вспоминаешь кто ты… Да Василинкин ровесник, щенок еще. Не обижайся. Ты очень стараешься, я вижу. Но не тянешь ты игру в Есислава. Я бы вот с отцом твоим поговорил, или хоть братом… Да что… Вот скажи, если тебя убивать придут, что делать будешь? Драться? А можешь драться так, чтобы себя не выдать? Волчью суть? Или пусть тебя убьют, и дело с концом? – ухмыльнулся. – Что ж тут хорошо?