________________________________
*Колода Сиренити — волшебная колода древних гадальных карт, относящаяся к дарам богини Сиренити. До Акиллара Рурка этой колодой владели исключительно сирены.
ГЛАВА 2
Вожак белой стаи, развалившись в большом кожаном кресле, задумчиво перебирал карты, на чёрных рубашках которых были изображены волки. До того, как колода Сиренити попала в руки Акиллара, рисунки эти имели морские мотивы, но, признав бьёрна своим новым хозяином, карты сменили облик.
Дмитрий, который в волчьем клане считался не просто хорошим сыскарём, но и лучшим программистом, сосредоточенно щёлкал по клавишам своего ноутбука, пытаясь найти хотя бы намёк на присутствие чужака на территории Акиллара Рурка. Однако камеры ничего не засекли, как и кибернасекомые, которые патрулировали квартал зверолюдов наряду с ночной стражей.
— Н-ну? — нетерпеливо протянул Акиллар, снова и снова тасуя карты, не раз за последние пять лет помогавшие ему принять правильное решение в наиболее спорных вопросах. — Битый час в своих прогах ковыряешься. Что там, Дим?
— Глухо там, — раздосадовано буркнул беловолосый гений, машинально тронув жёлтый кристалл, поблескивающий в его ухе — все сыскари зверолюдов носили такие серьги. Это был их отличительный знак, который ещё требовалось заслужить. — А ты уверен, Лар, что тебе не показалось…
— Что именно? Камень, летящий в морду? — криво усмехнулся вожак, поглаживая колоду, прикосновения к которой его успокаивали. Карты приятно согревали руки, делясь с хозяином особой силой. Этот артефакт был божественным даром, чью магию амагичный Акиллар мог не только ощущать, но и использовать. Пасьянсы, которые очень быстро научился раскладывать бьёрн, походили на своего рода головоломку. Достаточно было убрать из расклада пару-тройку важных персон, и картинка менялась не только на столе, но и в жизни. Естественно, при соответствующих стараниях со стороны желтоглазого манипулятора. — Нет, Дима, не показалось. Ну, или у нас всех тут коллективная галлюцинация. — Он дёрнул ящик письменного стола, вынимая оттуда булыжник вместе с запиской, на которой сохранился отпечаток девичьих губ.
Красавицы разных мастей частенько оставляли ему такие «поцелуи» на память. На надушенных духами письмах с приглашением на незабываемое свидание, на измятых после жаркой ночи простынях и, особенно, на его белоснежных рубашках, которые каждая любовница почему-то считала своим долгом пометить. Даже Эритэ, помнится, оставила след алой помады на его зеркале. Но почему-то именно этот вишнёвый «привет» взволновал кровь Акиллара.