Но Сашка, когда факт свершился, вроде как и забыл о своих сомнениях. Мы в разговорах ни о чем дошли до его дома, поднялись и принялись выгружать покупки.
– Таблетки, – наконец робко напомнила я, когда поняла, что он не собирается мне их отдавать. Забыл, видимо.
– А? Что? Ах да, таблетки, – пробормотал он, убирая в холодильник кусок говяжьей вырезки. Сегодня нас ожидал очень вкусный ужин. Как бы чудесно я ни готовила, жареные стейки и «прочие рибаи» у меня вообще не получались как надо. А Сашка в таком деле был мастер. От одной мысли об этом у меня потекли слюнки, но он тут же все испортил. – Давай чуть позже?
Это было уже не смешно. Я словно ощущала каждую истекающую минуту, приближавшую меня к часу икс: когда прием таблеток уже станет бессмысленным. И пусть на самом деле до этого момента было времени вдоволь, поведение Саши меня выбивало из колеи, и я все больше нервничала. И самое страшное, я не могла понять, зачем он так поступает. Он что, издевается? Это такой урок, чтобы в следующий раз сама следила за процессом? Но мне казалось, что он в этом плане совершенно спокоен, еще шутил насчет улиток. Зачем же так меня мучить?
– Саш, в чем дело? – Я почувствовала, как мой голос неприятно скрипнул. Некрасивый такой получился, резкий, надтреснутый женский голос. Чужой.
– Пум-пум-пум, – озадаченно пропел в ответ Сашка, словно оттягивая какой-то момент и пряча за этими глупыми словами что-то важное. И фатальное. В воздухе уже витало напряжение, он был будто наэлектризован. Только не знаю чем: моей паранойей или его заторможенностью. Кажется, он собирался объявить о расставании. Зачем тогда мясо купил?
Он уселся за стол, как-то жалко наморщил лоб и махнул мне рукой на противоположный стул. Сейчас точно будет толкать речь. Я робко присела на краешек, чувствуя, как снова подступают слезы. Блин, ну почему я не смогла спокойнее к этому отнестись? Вчера раскричалась, сегодня дулась. Да понятно, если отношения развалятся всего лишь из-за моей реакции на возможный залет, грош им цена. Но пусть уж лучше у меня останутся наши грошовые отношения, которые дороги мне больше золота.
Я посмотрела на Сашку, и он показался мне в этот момент таким желанным, красивым… и далеким. Сейчас, сейчас он скажет. Ему неловко, он даже, кажется, вспотел, хотя для него это не характерно. Да, сложно так в лицо говорить подобные вещи. А выслушивать – еще хуже. Лучше бы эсэмэской бросил, честное слово. Где-то я слышала про это возмущение: меня послали эсэмэской. Да радуйтесь! Когда в глаза говорят: «Пошла на хер!» – это намного больнее.