Как будто в подтверждение моих слов сразу заныли колени и локти и даже потянуло поясницу. Я представила, как с этой болью буду носить перед собой несколько килограммов живого веса, и меня передернуло.
«Да что я в самом деле, неужели всерьез об этом размышляю?!» – встряхнулась я и уставилась на Сашу. А он помолчал какое-то время и грустно сказал:
– Ну, на вид ты довольно крепкая. Но дело не в этом. Просто я давно за тобой наблюдаю. И когда разговор хоть как-то касается детей, или ты видишь их, проходя мимо площадки, или мы смотрим фильм, где женщина на сносях или при родах… У тебя в глазах такая вселенская тоска появляется, что мне тоже плакать хочется. И это видно, понимаешь? Хоть ты и прячешь это за напускным равнодушием. Я раньше думал, что тебе действительно все равно, ты так легко об этом говорила. А потом понял, насколько не все равно. Ты же страдаешь.
У меня пропал дар речи, а губы опять затряслись. Я опустила глаза, пытаясь справиться с эмоциями. Что он говорил? Я даже сама этого не знала. Он все надумал, конечно. Я давно уже справилась с собой и смирилась, что детей у меня быть не может. Точнее, физически-то я всегда могла это сделать, но твердо решила, что мой ребенок должен родиться в полной семье. Рожать, как некоторые, «для себя» я не хотела категорически. Потому что рожать надо не для себя, а для ребенка, и сознательно обрекать его на безотцовщину… Я могу быть тысячу раз не права, но такова была моя позиция. А еще я действительно не представляла, что смогу тащить ребенка в одиночку. Когда я думала об этом, мне становилось страшно.