— Ладно, — тихо бормочу я себе под нос. – Может, вы меня отпустите?
В ответ, конечно, только тишина. Мой таинственный «посетитель» молчит. Сижу, прислушиваясь к этому зловещему молчанию.
— Что, так и будем молчать? Или скажете, зачем меня сюда притащили?! — возмущаюсь я.
Собеседник по-прежнему молчит. Слышу только, как он откидывается на спинку стула, и где-то сбоку тихо шуршит что-то — как будто он сложил руки, скрестив их перед собой.
В голове начинают мелькать догадки, но чем больше я думаю, тем сложнее удержаться от настоящей паники. Тут были депутаты? Были. И важные бизнесмены – хоть лопатой отгребай, кажись, я не того спасла… Или не того увидела, кто того мужика до меня хотел ногами вперед уносить. Эх.
Руки затекли, и я чувствую, как верёвки режут запястья. Голова немного кружится от недостатка воздуха в мешке, и от этого ситуация кажется ещё более безнадёжной.
Может, сказать что-то? Пошутить?
— Если это розыгрыш, то, признаюсь, вы, ребята, неплохо его продумали, — снова пробую я, добавляя лёгкий сарказм в голос. — Даже стул по всем канонам старых фильмов скрипит. В следующий раз можно будет повесить табличку: «Проход сюда запрещён, особенно потерявшимся студентам».
В ответ снова тишина, но теперь я уже слышу дыхание напротив. Вдох, выдох, снова вдох. Оно ровное, спокойное — и почему-то от этого мне становится ещё страшнее.
Проходит несколько секунд, прежде чем я чувствую, как напрягаются все мышцы.
Уши уже ноют от того, как напряжённо я вслушиваюсь в каждый шорох. В какой-то момент терпение лопается.
— Эй, мне дышать уже нечем! — возмущаюсь я.
Шаги. Слышу, как он поднимается и медленно подходит ближе, но неожиданно замирает совсем рядом со мной. Чувствую его нерешительное движение рядом, словно он не торопится делать следующий шаг. Затем, осторожно, почти робко, он тянет руку к пропуску, который висит у меня на шее, и, стараясь не коснуться меня, аккуратно снимает его через голову. Наблюдаю, как он задерживается, будто изучая его.
А потом он резко сдергивает с меня мешок. Я жадно вдыхаю свежий воздух, когда он отбрасывает тот на пол. Щурюсь, привыкая к свету, вырывающемуся из одинокой, но яркой лампы, нависающей над моей головой.
Моргнув несколько раз, поднимаю голову и пытаюсь сосредоточиться, чтобы различить детали. Пятна перед глазами постепенно исчезают, а его силуэт — твёрдый, неподвижный — остаётся в глубокой тени. Кажется, он наблюдает, оценивая и оставаясь невидимым, как будто ждет моего первого слова.