- Не факт, что предмет его обожания вообще видел эти долбанутые творения, - заметил Индеец Джо. – И тогда это совсем плохо, потому что этот тип продолжит их создавать, чтобы она их увидела… правда, тогда это действительно уже не охота. Хотя он может и совмещать… Во-всяком случае, двое за пару дней – для матерого, например, паука, это вполне приемлемо. Особенно если он перед этим как следует проголодался. Он вполне может уже создавать третью открытку.
- Почему именно Гёте? - недоуменно произнес маленький постовой. – Мне этот выбор кажется несколько странным. Почему не Пушкин, не Есенин, или, если брать зарубежных, не Байрон, не Верлен, не Шекспир? Если говорить о любовной поэзии, Гёте у меня в голове всплывает не в первую очередь.
- У меня вообще ничего не всплывает, - признался Тича, - я стихи не понимаю, да и не люблю.
- Я пробовал писать стихи своей девушке, - задумчиво сообщил Летчик, - правда не получилось нифига, но Паше почему-то понравилось. Я так и не понял, почему. Я ей говорю – ну ведь фигня же получилась! А она сказала – важен сам факт, неважно, что получилась фигня.
- Большинство современных девчонок стишками и серенадами не впечатлишь, - процедил Барик, - им нужно что-то материальное. Ваш маньяк слишком старомоден.
- О, так может он старый?! – оживился Данька. – Маньяки могут быть и старыми. У них же нет пенсии. Старый маньяк, который знает немецкий… Может, он профессор? Сколько в Волжанске профессоров немецкого языка?
- Ты хочешь сказать, профессоров немецкой филологии.
- Вообще я не очень понял, что я хочу сказать.
- Вряд ли он местный. А если б здесь такое пробудилось, мы бы были в курсе его ранних художеств. Тартарыч сказал, он не первый раз такое делает. Значит, прежде охотился в других городах. Ждите, чего другие посты ответят.
- Подождем по дороге! – Данька с энтузиазмом вскочил, и Индеец Джо напомнил:
- Мише-то позвони.
- Э-э, может, мне ему лучше написать?
- Какая разница – он все равно перезвонит и наорет на тебя.
***
- Ну, ты как? – заботливо спросил Тича, обернувшись, и Летчик, съежившийся на заднем сидении огромного пикапа и смятенно моргавший, пискнул:
- Уже лучше.
- Жуть, как он орал, - заметил Скворец с легким злорадством, - даже на улице народ оборачивался. Чего он такой крикливый?