Одноклассница… Кто она?! Мы до сих пор со всеми подруги!
— Доченька, солнце! — мама ждет меня у кабинки. Тянет руки, чтобы обнять. Но я отстраняюсь.
— Как ты это допустила? — звучу, как маленькая обиженная девочка. — Как позволила ему уйти?
— Это я ушла, милая, — мама заставляет меня задохнуться от шока. — Ты теперь взрослая, сама замужем, сможешь меня понять…
Нет. Не могу. Сердце разрывается от боли. В рыданиях топлю себя. Трижды нарушила правила движения, пока гнала домой.
А там… Пусто. Девять вечера, мужа нет.
— Возьми трубку! — молю, слушая гудки и расхаживая из стороны в сторону. — Ну же…
Автоответчик. Ответа не было.
Плевать. Записываю любимому одно за другим сообщения. Молю приехать. Рыдаю.
Проходит пятнадцать минут, и долгожданный звонок.
— Маришка, — говорит шепотом из чужой ванной. Вокруг эхо, шумит вода из-под крана. — Что у тебя случилось?
— Где ты? — говорю надрывно я и тут же осекаюсь. Не хочу знать! Не. Хочу. Слишком больно.
— Не важно, — отмахивается он быстро. — Почему зареванная?
Вдруг понимаю, что Он наверняка все знал. Ведь товарищ отца и они каждую субботу вместе ходят в баню…
— Мне очень плохо… — шепчу я. Рыдаю. Не могу остановиться. Лежу на полу гостиной свернувшись калачиком.
— Что болит? Сейчас скорую вызову! — решительность в голосе кажется мне воинственной.
— Такое врачи не лечат… — кусаю кулак, до крови. Но физическая боль ничто в сравнении с душевной. Моя семья распалась! — Прошу, приезжай.
— Маришка… — он тяжело вздыхает.
Вдруг понимаю, что надоела ему. Мешаю развлекаться с очередной… Ведь он не муж мне. Так, просто сожитель. Это я его люблю, а он меня опекает, как дочь.
— А, знаешь, забудь! — пытаюсь казаться спокойной. — Мне полегчало. Не надо отвлекаться, веселись.
И кладу трубку.
Дальше время течет бесконечно долго. Перед глазами счастливые семейные годы. Тоска душит, режет без ножа…
Вдруг дверь входная открывается.
— Маришка?…
Он пришел. А я ответить не могу. Горло охрипло, голос пропал.
Он бегло обходит дом. Находит меня и замирает.
— Кругом окна открыты, сквозняк. Простудишься.
Говорит спокойно, будто боится ляпнуть что-то не то. Осторожно наклоняется и поднимает меня с пола.
Через секунду я уже в надежных крепких руках. В них плакать не так горько.
И этот запах, родной и любимый, придает сил… Сжимаю края рубашки, вдыхаю полной грудью и замираю. Чуть не вырвало. Приторно сладкие духи. Чужие, женские.