Нейлис глубоко вздохнула и взяла себя в руки.
– Лорд Фридор, подберите мне сопровождение из ваших людей. Желательно из добровольцев. Господин Эверблад, сразу после обеда прошу открыть мне портал из дворца до южного приграничья. Да, знаю, что он давно не использовался, и это потребует много магических резервов, но у нас нет времени на разъезды. Если переговоры провалятся, войска должны быть готовы к немедленной переброске. И пусть мне выберут почтовую стрелокрылку, зачарованную на полет к драконьему дворцу. С вашего позволения, господа, я вас покину: мне надо готовиться в путь.
Из кабинета она вышла в полнейшем молчании. Аннелора проводила ее с откровенным страхом в небесно-голубых глазах, принц Седрик – с немой мольбой на лице, а во взгляде дядюшки, как ни странно, промелькнуло нечто похожее на чувство вины. Однако задерживать ее никто не стал.
Не удивительно. Король Грегор недолюбливал Нейлис с самого рождения просто потому, что ее мать была ведьмой: он уже тогда не сомневался, что опасный дар передастся и племяннице. А когда отец пожертвовал жизнью ради Архедора в последней драконьей войне – Нейлис к тому времени только-только исполнилось два – и на трон взошел его младший брат, то у последнего пропала необходимость даже для виду изображать любящего дядюшку.
Мать он хотел немедленно отослать к окраинам Архедора, к границе с Сиграниром. Вдовствующей королеве Аланее Таболт пришлось чуть ли не зубами выгрызать себе право остаться во дворце, в качестве матери маленькой принцессы. Право это она отвоевала, но все последующие годы, в сущности, жила в заточении – в дальней башне, которая в древние времена служила темницей для высокородных преступников.
Туда-то Нейлис и отправилась прямиком из зала совета.
– Что-то мне подсказывает: ты явилась не для того, чтобы пожелать приятного аппетита, – улыбнулась мать, едва завидев ее на пороге своих покоев.
И отложила в сторону изящную золоченую вилку.
Мать любила окружать себя красивыми и дорогими вещами. Даже пестрые пичужки за ее спиной, принявшиеся при виде гостьи возбужденно порхать в огромной клетке и заливисто верещать, были привезены по ее личному заказу из-за моря, а их стоимость едва не довела дядюшку Грегора до сердечного приступа.
Нейлис этой любви к роскоши не разделяла, но и судить мать не смела: может быть, именно эти отголоски былого величия позволяли ей держаться на плаву после смерти отца.