— Некому. Я одна.
— Надо в больницу тебе. Сейчас пойду к соседке, скорую вызову. Боюсь, я бессильна уже.
— Не надо… найдут меня. Убьют. Он хочет убить меня. Умоляю! Я жить хочу. Пощадите, – глотая слезы, говорю я и отворачиваюсь, хотя сделать это непросто. Глафира у меня на лице какую-то пирамиду выстроила из ваты и бинтов. Она делает мне перевязки, говорит, уже лучше, хотя почему-то глаза при этом отводит, украдкой вытирая слезы.
Глафире семьдесят четыре, и она живет одна. Домик похож на избушку из сказки. Крошечные окна, деревянный пол, печка. Кажется, тут две комнаты. Я на кровати старенькой лежу, рядом кухонный стол и куча растений, подвешенных у потолка.
— У меня нет денег. Нечем вам оплатить лечение. Верните меня туда, откуда забрали.
— А я разве про деньги тебе что-то сказала?
— Всем нужны деньги.
— Деньги души портят. Не нужны мне твои деньги. Ты лучше скажи, что случилось с тобой.
Молчу. Не могу ни думать, ни говорить об этом. Я все еще не верю, мне кажется, я сейчас проснусь, придет Стас, и мы пойдем гулять. Впервые открыто, не прячась.
Ха, кажется, только сейчас я понимаю, что мы со Стасом ни разу открыто на людях не появлялись. Он с Камиллой везде ходил, а со мной нет, только на квартире мы вместе и были.
— Не хочешь – не говори, только рыдать перестань, а то дитятку тоже больно.
— Я не беременная. Вы ошибаетесь.
На это Глафира только усмехается, отпивая горячий чай.
— Ну конечно. Я троих выносила. Знаю, когда женщина в положении, да и вижу я. Перестань реветь! Клянусь богом, если не успокоишься сейчас, скинешь дитя к ночи! – гаркнула так громко и ударила кулаком по столу.
Я перестала плакать и заставила себя успокоиться. Меня напугало одновременно строгое выражение лица этой бабушки и то, что если я и правда беременна, то могу вот так по глупости лишиться нашего малыша. Точнее, нет, моего, и только.
Рада ли я ребенку? Я не знаю, но если он уже есть, то я никогда ему не сделаю больно.
***
— Тася, твои раны не заживают. Ты не можешь ни есть, ни пить. Ты умрешь так. Скоро.
— Пожалуйста, приложите ваши компрессы, все заживет!
— Они не помогают. Нужно швы наложить.
— Я не хочу шрамов. Это меня испортит!
— Или шрамы, или смерть, выбор за тобой.
Тяжелый выдох, я не ела четыре дня. Так надо.
— Хорошо, шейте. Сделайте, чтобы я могла есть.