Невлин этим воспользовался и без колебаний вывел ферзя на H4, создавая прямую угрозу королю. Ганимед типа попытался защититься, переместив пешку с G2 на G3, но лишь снова подставился.
Невлин снял пешку ферзём, угрожая матом на следующем ходу. Ганимед сделал ход королём, Невлин поставил ему мат, переместив ферзя на H2 и взвыл:
– Так нечестно! Ты поддался!
– Ну на тебя прям не уходишь! – широко улыбнувшись, развел руками Ганимед. – Выиграл – нечестно. Проиграл – опять нечестно! Сказал бы сразу, что хочешь не выиграть, а ничью! Я бы устроил тебе ничью.
– Я не знаком с Зевсом, но что-то мне подсказывает, что вы с ним друг друга стоите! – хмыкнул Невлин.
– Ну, пожалуйста, еще одну партеечку! – почти заканючил блондин.
– Иди ты! – отмахнулся типа обиженный Невлин. – Пойду я лучше «подарком» для Повелительницы займусь, – многозначительно посмотрев на друга по несчастью, сказал он. – Он почти уже готов, осталось мелочи вроде доводки и шлифовки.
Ганимед знал, что Невлин вот уже два месяца работает над комодом, который он выдалбливал из глыбы льда, следуя личному эскизу Хель. Однако также он знал и то, что, говоря о «подарке», Невлин подразумевал вовсе не его.
ГЛАВА 5
Лапландия, гора Корватунтури, резиденция могущественного мага-полудемона-полуоборотня Йоулупукки.
На востоке бледное северное солнце только начинало подниматься, окрашивая заснеженные вершины в розоватый свет. Деревянный дом, украшенный резными орнаментами, скрипел под натиском пятидесятиградусного мороза, а дымок, идущий из трубы, клубился в безмятежном небе.
Внутри дома тоже царила безмятежность, нарушаемая разве что редким потрескиванием поленьев в огромных каминах. Языки огня отбрасывали мягкие блики на стены, на которых висели древние гобелены, изображающие сцены из прошлого Йоулупукки – битвы, великие путешествия и далекие миры, которые ему довелось посетить.
Воздух в комнатах был пропитан ароматом древесного дыма, смешанного с легкими пряными нотками развешанных над каминами трав. Запах которых смешивался с ароматом свежесваренного кофе, который медленно распространился по всему дому, сообщая всем о том, что утро пришло.
– Ора, подъё-оом!!! – ворвался в сознание Пандоры громовым раскатом отвратительно звонкий и преступно громкий голос.
Юная богиня поморщилась, перевернулась на другой бок, пробормотав при этом что-то невнятное и… не открывая глаз, глубже зарылась в пуховое одеяло, искренне уверенная в том, что ей просто только что приснился кошмарный сон. И так она была в этом уверена, что ни за что бы не разуверилась, если бы отвратительно звонкий и преступно громкий голос снова не прозвучал и не потребовал: