Девчонка мычит и пытается дёргать свободной правой рукой, но я расстегиваю ремень, и она замирает подо мной. Не верит, что я всерьёз?
А я всерьёз.
…Что самое страшное, меня это заводит. Меня заводит темнота незапертой аудитории, освещенной только уличными фонарями. Извивающееся молодое дело подо мной. Мычащий в ладошку рот, который безуспешно пытается прокусить загрубевшую кожу. Всё это меня заводит так, что я забываю, с чего всё началось. Мне нужно скорее. Скорее войти, скорее обшарить руками тело, скорее заставить её стонать и корчиться совсем от другого…
Не знаю, почему я так уверен, что так и будет.
Лезу свободной рукой в карман, в котором, на удачный случай с Ольгой, лежит презерватив. Зубами надрываю уголок, и тут, видимо, до Лисицкой доходит, что её собираются не пороть.
Хотя можно и так выразиться.
Она начинает мычать с новой силой и стучит по стене, что довольно глупо. Стена крепкая, капитальная, советской постройки. А кулачок-то мягонький, звук выходит глухой. Она тоже это понимает и звонко шлёпает ладошкой по стене, окрашенной масляной краской.
— Рано, рано аплодируете, Лисицкая, я ещё не приступил, — комментирую. Стягиваю боксёры, выпускаю торчащий член и в одно движение раскатываю презерватив. — Хоп! Вот я и готов!
Девчонка делает ещё одну попытку вырваться, но я уже проталкиваю бедро между её ног, задираю коротенькую юбочку чуть не до талии и лезу спереди ей в трусы. Пальцы скользят по гладкой, свежевыбритой коже, средний проникает между складочками и окунается в щедрую, скользкую смазку.