Теперь уже Хелмайн сглотнула. Натянутая улыбка сползла с ее лица.
– Что за чушь ты несешь?
Зато он улыбнулся. Криво, как-то по-детски виновато.
– Ладно, неважно. Может, еще успею пригодиться. Так что же? – И он тряхнул лохматой головой. – Пойдем пировать?
***
Она не прекращала его удивлять. С ней что-то творилось, бесспорно, но Талгор никак не мог понять, что. То убить его хочет, то жалеет в последний момент. То собралась лишать себя жизни, то вдруг передумала. Он ведь не совсем дурак и быстро понял, что отчего-то стал ей противен, хотя шесть лет назад она сама целовала его, как безумная, и льнула в объятия, и отдавалась ему, как в последний раз, и просила еще…
И он полюбил ее уже тогда. Или нет: пожалуй, чуть раньше, когда увидел в бою – с горящими глазами и этой отчаянной улыбкой, похожей на волчий оскал. И до сих пор проклятое сердце ныло, когда глаза останавливались на этих губах, на белой шее, на тонких, изящных пальцах.
А она огорошила его снова. То рычала, чтобы и думать о женитьбе не смел, то сама пожелала назваться женой, и свадьбу велела отпраздновать прямо сегодня.
Что за дела?
И правда, Талгор мало что понимал в женщинах.
А ведь нужно разобраться. И убедить Хелмайн, что он на ее стороне. Что в самом деле хочет помочь.
И возможно, даже способен.
Вот только услышит ли? Если не доверяет нисколько…
А у него мало времени. И воевода Мелв, сам того не ведая, сегодня подтвердил его догадки.
Талгор уже прожил гораздо дольше отмеренного ему срока. И сердце все чаще ощущалось в груди тяжелым, холодным куском мертвого камня.
Пир длился долго. Хелмайн хохотала, плясала и веселилась, как в ту самую, не к добру помянутую ночь, но тогда она была искренней, а сейчас в ней чувствовался надрыв, пугающий близким безумием.
Талгор послушно улыбался. Принимал здравицы. Знакомился и балагурил с северянами. Ел – и не чувствовал вкуса еды. Пил – и никак не мог захмелеть.
На Хелмайн – отчаянно красивую, смеющуюся, с горячечным румянцем на щеках и с этими ужасными следами от ремней на запястьях – страшно было смотреть.
И лучше не думать о том шраме на ее животе. Бедняжка. Как же ее угораздило? Он знал, что Гридиг Талль, это чудовище, отправлял ее в военные походы во главе северного войска. И доставалось ей немало, но такое… Это слишком жестоко для женщины.