Впрочем, он все равно не смог бы стать отцом.
Наверное.
Он то и дело поглядывал в сторону дальнего угла, где у печки устроили пиршество дети. В главном чертоге при Хелмайн жили те, кто потерял одного или двух родителей, здесь они воспитывались сообща, но и всем прочим захаживать в дом кунны не возбранялось. Хелмайн тоже частенько смотрела на детей, и Талгор жадно следил за ней в эти мгновения: на ком из них задержит взгляд дольше? Но, кажется, Хелмайн не делала различий между детьми. И все, как нарочно, звали ее мамой-кунной.
Имя ее сына он выведал задолго до приезда: Кйонар. Но как узнать, который из них? И в самом ли деле его отец – чудовище Гридиг?
Шесть лет назад Хелмайн еще не была в тягости.
Сердце вновь забилось быстрее, и Талгор ущипнул себя, избавляясь от напрасных надежд. Лучше не думать об этом.
Хелмайн, сидевшая рядом, рассмеялась чьей-то шутке и неожиданно схватила Талгора за ворот, побуждая подняться.
– Замерз, говоришь? Так мы его разморозим!
Ее лицо оказалось так близко, что он успел разглядеть синие прожилки в голубых радужках. И крохотный шрам под скулой. И то, как призывно разомкнулись ее губы, еще влажные от вина.
Целовалась она умело. Сладко, с чувством. Самым краешком сознания Талгор понимал, что все это – игра для чужих глаз, но устоять не сумел: погрузил пальцы в россыпь шелковистых волос на затылке и притянул Хелмайн ближе, нагло углубляя поцелуй. И казалось ему, что все ее ледяные иглы разом растаяли, превратившись в теплое облако, и осталась лишь нежность, спрятанная глубоко под броней, и он пил любовь с ее губ, и пьянел с каждым глотком, как не сумел опьянеть даже от самой крепкой медовухи.
Взыгравшая от страстных поцелуев похоть достигла предела, затмила рассудок… но Хелмайн резко отпрянула, схватила Талгора руку и, заливисто хохоча, под оглушительные вопли гостей потащила в спальню.
Хлопнула дверь, отсекая их от шумной пирушки. Он замер у входа, глядя на свою третью жену и мгновенно трезвея.
Чего угодно он ожидал от нее: резкой перемены от горячечного веселья до ледяного презрения, деловитых торгов за власть, даже удара кулаком в нос – чтобы и помыслить не смел о брачном ложе, но не того, что она грубо толкнет его в грудь, прижимая к стене, и примется с остервенением сдирать с него рубаху.