- Не откажусь, - улыбнулась я, принимая из ее рук стакан. – Я и правда очень хочу есть.
- Бедняжка, - покачала головой Клавдия. – Ты живешь за лесом, да? В Агеевке?
- Я живу в городе, - ответила, усаживаясь на белый деревянный стул. – В Агеевке мы с бабушкой отдыхаем. Она на месяц сняла для нас домик.
- Понятно, - Клавдия открыла холодильник и вынула из него блюдо с домашним пирогом. Запах гнили стал сильнее. – А родители у тебя есть?
- Есть, - кивнула я. – Папа и Лиля.
- Лиля – это мама?
- Нет. Мама умерла, когда мне было девять лет. Лиля – это вторая папина жена.
- Стало быть, она твоя мачеха?
- Ну да.
- Как же ты с ней живешь? Дружно?
- Я с ней не живу. Когда у Лили родился Даня, папа отправил меня к бабушке. Теперь я живу с ней.
- Печально.
Клавдия достала из шкафчика банку со сгущенным молоком и принялась обмазывать им пирог.
- Почему печально? - я пожала плечами. – У них своя семья. Мне с бабушкой лучше. Кстати, надо ей позвонить и сказать, что я здесь. Она, наверное, очень волнуется.
- Конечно, волнуется.
- Только у меня нет мобильника. Я ведь не знала, что потеряюсь, поэтому в лес его с собой не взяла.
- Не переживай. Ты поешь, и мы позвоним твоей бабушке с моего телефона.
Когда женщина отвернулась, чтобы убрать сгущенку, я вылила сок в стоявший рядом цветочный горшок.
- У вас красивый дом, - заметила я. – Нарядный, как пирожное. Только я почему-то не увидела в нем ни одного зеркала.
- Мне не нужны зеркала, я и так знаю, как выгляжу. - Клавдия усмехнулась и поставила передо мной блюдце с куском пирога. Я едва не задохнулась от ударившей в нос вони. – Угощайся, Сашенька.
Я улыбнулась, изо всех сил подавляя рвотный рефлекс, и попросила:
- Можно еще сока?
Она кивнула и отвернулась к холодильнику. Я же вынула из кармана спортивных штанов небольшое зеркало – круглое, в деревянной рамке, с крышкой и спрятанной выдвижной ручкой.
Ну, свет мой зеркальце, покажи, как на самом деле выглядит это жилище.
Я подняла стекло на уровень глаз и вздрогнула. Вместо лиловых стен в нем отразились темно-коричневые бревна с клоками паутины, вместо кухонного гарнитура – сваленные в кучу кособокие ящики, вместо белоснежного холодильника – ржавая морозильная камера с полуоторванной дверцей.
Стол, за которым я сидела, превратился в облезлого уродца, покрытого засохшими пятнами краски. Среди этих пятен стояла грязная тарелка с куском пирога, расчерченного зеленоватыми линиями. Очевидно, перед тем, как подать его мне, пирог полили какой-то магической дрянью.