Наташа и волшебное пальто - страница 3

– Нашли время выяснять отношения, – сказала Рогнеда. – Вы всё делаете правильно.
– Почему же сила не приходит? – спросила Зареслава Вадимовна.
– Однажды я такое уже видела, – проскрипела прапрабабушка. – Было это при царе-батюшке Александре Николаиче-Освободителе... Я была совсем юной, лет мне было шестнадцать. Мы тогда жили на Медвежьих балунах...
– Простите, Рогнеда Борисовна, но нельзя ли побыстрее? Время уходит, – сказала Добрава Мстиславовна.
Прапрабабушка что-то пожевала сморщенными губами и продолжила:
– Да... Время уходит... О чём это я... Ах, да. Однажды я уже видела такое. Мы стояли вот так, как вы сейчас, и призывали силу, а она не приходила. Точно так же, как сейчас.
– И? – спросила бабушка Веста. – Что это значит?
– Это значит только одно: у девочки нет колдовского дара.
Слова прапрабабушки произвели эффект громового удара. Родственницы начали переглядываться.
– Не может быть, – наконец, сказала прабабушка Зареслава. – Мы так ждали эту девочку... Она же наша, как у неё может не быть дара?
– Ещё как может, – возразила прапрабабушка. – Такое иногда случается в ведьмовских кланах. Генетика, ничего не попишешь. Говорила вам – не путайтесь с обычными мужиками. Рожаете не пойми от кого, а потом "Ах, у девочки дара нет!"... Ладно... Сворачивайте тут всё, пора по домам. А то спать хочется...
ГЛАВА 2
Вот так на этой жизнеутверждающей ноте всё и закончилось. Я росла, мама какое-то время возила меня по знаменитым волшебникам, но те только качали головами: я начисто была лишена хоть каких-то способностей к колдовству. Честно говоря, это меня тогда, да и потом особо не беспокоило. Я не понимала, какой смысл во владении волшебством, если жизнь современных ведьм ничем не отличается от жизни простых смертных. Если вы думаете, что колдуньи по-прежнему живут в непроходимой лесной чаще, варят зелье в огромных котлах и закусывают заблудившимися странниками, то вы глубоко заблуждаетесь. Современные ведьмы переселились в мегаполисы, продукты покупают в супермаркетах и уже лет пятьдесят как не летают на мётлах – они пересели на автомобили. Ну а учиться десять лет только для того, чтобы уметь взмахом волшебной палочки заставить кипеть воду в чайнике мне казалось напрасной тратой времени.

Когда мне было семь лет, у мамы вдруг начал расти живот. Заметив это, я испугалась, потому что подумала, что мама заболела, но бабушка Веста объяснила мне, что с мамой все в порядке, просто у неё в животике растет ребёночек, и скоро у меня появится братик или сестричка. Появилась сестричка. В отличие от меня Лада оказалась даровитой ведьмой и мгновенно стала гордостью семьи. Все бабушки-прабабушки тут же как будто забыли о моём существовании и дружно принялись нянькаться с ней. Отныне для Ладочки было всё самое лучшее, а мне, как старшей сестре, вменялось в обязанность следить за ней и по первому писку исполнять её капризы. Стоило мне чуть замешкаться с исполнением очередного "дайте-принесите", как на меня набрасывалась мама и кто-нибудь из бабушек: она же маленькая! И чем дальше, тем хуже: Ладочка могла запросто выхватить у меня леденец, отнять фломастеры, изорвать мой рисунок для школы – все только умилялись и запрещали мне хоть как-то высказывать неудовольствие – она же маленькая! В результате к трём годам сестры мы получили неуправляемое чудовище, возымевшее манеру при каждом удобном и неудобном случае падать на пол и заходиться в диком ореве, сопровождаемом дрыганьем руками и ногами. Надо ли говорить, в каком "восторге" я была. Единственная, кто разделял моё отношение ко всему этому, была прапрабабушка Рогнеда. Она только хмурилась, наблюдая очередную истерику Ладочки, а её зеленые глаза под страшными косматыми бровями темнели. К пяти годам Ладочка возымела манеру колотить и кусать всех подряд. Она подбегала к намеченной жертве и наотмашь била кулаком, стараясь попасть по лицу, либо напрыгивала на человека и вцеплялась зубами в руку, в плечо, в щёку – до чего удавалось дотянуться. Доставалось и маме, и бабушкам, и мне. Удивительно – мы все ходили в синяках, но никто не смел сделать замечание распоясавшемуся ребёнку. Полагалось только умиляться. Ведь это наша Ладочка, наша опора и надежда, наследница всех магических даров семьи, будь они неладны! Сделать Ладочке замечание – ну что вы! Ребёнка нельзя травмировать, с ребёнком нужно договариваться! И вообще – она ещё маленькая! Я, чтобы избежать скандалов, просто молча принимала её выходки как данность, ибо проще было сделать, как она хочет, чем потом полтора часа выслушивать от мамы и от бабушек нравоучения. Даже не знаю, чем бы всё это закончилось, если бы не прапрабабушка Рогнеда. Именно она положила конец этому безобразию. Когда мне исполнилось тринадцать лет, она пришла поздравить меня с днём рождения и вручила подарок – набор маркеров для скетчинга и скетч-бук. Это был дорогой набор, в очень красивой бархатной коробке, перевязанный атласной ленточкой. Я точно знаю, что мама мне такой никогда не подарила бы. Я расцеловала прапрабабушку и только хотела открыть подарок, как на меня налетела Ладочка и с криком "Это мне, это моё!" вцепилась в коробку. Обидно было до слёз – маркеры ей совсем не нужны, она их просто переломает, а что не сломает, то расшвыряет по комнате, ей было важно отнять у меня. Я, твердо намеренная подарок не отдавать, потянула коробку на себя, и тут услышала голос мамы: