Мать Бастиана, Лорейн Альваро, удостоила меня легким кивком и отвела взгляд. Кое-что не меняется. Я же расправила плечи.
Где-то здесь, в роскошном дворце, залитом солнечным светом, веселятся те, кто отправил эквилибров в Сумерки. Пьет вино человек, отдавший приказ серому убийце. Улыбается тот, кто послал тварей ночи за моей матерью. Я пришла во вражеское гнездо, но рядом со мной шел Бастиан, так что я и правда куда больше волновалась насчет платья, а еще…
— Я не умею танцевать, — прошептала я, сжав его руку.
— Я тебя научу, — пообещал он. — Не такая уж сложная наука, если доверяешь своему партнеру.
— Значит, у меня получится, — сказала я в ответ.
Здесь собрались все студенты последнего курса академии чаросвет. Некоторые пришли парами, кто-то гордо стоял в одиночестве. Белое платье Найрин напоминало наряд невесты, а Ронда явилась в красном брючном костюме. Ларг раздобыл где-то алую розу в тон и воткнул ее в карман своего пиджака.
К нам подошел Кейден и представил мужчину, который выглядел таким же эталонным чаром, как и он сам: голубоглазый и златокудрый.
— Эльгред Монтега, мой отец, — сказал Кей. — Себастиана ты знаешь, а это его милая подружка Мэди.
— Моя невеста Мэдерли, — исправил его Бастиан. — Отец уже подписал согласие на помолвку.
Он приподнял мою руку так, чтобы стало видно браслет Альваро. Эльгред изогнул золотисто-рыжую бровь и окинул меня внимательным взглядом.
— Наслышан, — коротко сказал он и без особой радости в голосе добавил: — Поздравляю с помолвкой. Интересно будет узнать, что вам напророчат оракулы. Сейчас они не видят дальше своего носа. Говорят, какая-то птичка спутала все карты.
— Ничего, — ответил Бас. — Карты улягутся, и все образуется. Я лично смотрю в будущее с большими надеждами.
— Как и все мы, мой мальчик, — снисходительно произнес Эльгред, не отрывая от меня взгляда. — Кей, что же ты не пригласишь даму на танец. На правах хозяина дома…
— Я уже пригласил ее, — перебил его Бас. — На все танцы.
— Вам тут нравится, Мэдерли? — не отставал старший Монтега.
— У вас чудесный дом, — вежливо ответила я. — Большой. Столько света.
А еще розового мрамора, лепнины, золота. Все будто кричало о богатстве и роскоши: и тяжелые бархатные шторы с кисточками, и красный паркет, и кадки с пышными пальмами в каждом углу, и золотые клетки с яркими птичками, чьего пения не было слышно из-за музыки.