В прошлом я бы тоже захотела исчезнуть, а еще инстинктивно вжалась в стенку, подтянула ноги к себе и, обхватив их руками, зажмурилась. Но здесь и сейчас, давно устав от проклятья, я отчетливо помнила об условии его снятия и сделала все наоборот. Обхватила его руку для опоры, подалась вперед и поцеловала. Возможно в нос. Однако и этого хватило, чтобы тьма рассеялась, а глаза-угольки округлились.
- Вы рано сопротивляетесь, год еще не прошел.
Он вернулся в человеческий облик еще быстрее, чем рассвирепел. Раз и нет ужасающего оскала и смертоносной ауры, остался только прожигающий насквозь взгляд, брезгливый изгиб тонких губ и сморщенный нос с едва заметным отпечатком моей помады. От него пульсацией расходилась раскаленная до белизны злость и это удивительным образом пугало даже больше чем пышущий негодованием демонический оборот.
Невольно захотелось, чтобы рогатый образ вернулся назад, со всей своей тьмой, сажей и способностью к самосожжению.
- Вы! Вы смеете надеяться, что я останусь в браке с вами на целый год? – Оскорбительная интонация била не хуже небрежного движения с каким маг сбросил мои пальцы со своей руки, оправил сохранившийся на правой руке манжет и следом развеял последние линии черной туманности, что все еще сохранялась в салоне. – Ваша наивность граничит с безумием. Я расквитаюсь с вашим проклятьем Черной вдовы и распрощаюсь с вами в ближайшие пару месяцев. Забуду о нашей сделке как о страшном сне!
Про страшный сон он зря упомянул, как говорится, взглянул бы на себя.
Однако я молча приняла хлесткую отповедь и постаралась не съежиться и не забиться в дальний угол кареты. Хотя может быть и стоило, тогда услышав его последние слова, мне бы не захотелось отхлестать его по щекам.
- Единственное ценное что было у вас – это поместье. Лично вы мне не нужны ни в качестве жены, ни в качестве любовницы, не говоря уже о суррогатном материнстве, для которого вы недостаточно чисты…
Какой неожиданный поворот с переходом на чистоту!
Надеюсь он говорит не о той самой чистоте, что каждая леди должна блюсти смолоду. Мне тридцать два года, моя молодость уже шестнадцать весен как расцвела, и нет ничего удивительного в том, что я успела влюбиться, довериться, потерять голову и ту самую пресловутую честь, но не проклятье.
Первая сорванная свадьба стала для меня страшным ударом, вторая и третья – хлесткими пощечинами, зато к рубежу четвертой я пришла с ментальным забралом, которое опустила сейчас, не дав себя уколоть. Если маг может с холодным спокойствием оскорблять, то я с тем же спокойствием могу оскорбления слушать. Родные и близкие моей первой чистой любви, первого мужчины и первой надежды на освобождение сделали все, чтобы я получила бесценный опыт.