Одет просто, даже слишком просто: в белую рубашку и невнятные серые брюки. Повертев головой, обнаружила серый же камзол с золотистым кантом, небрежно переброшенный через спинку кресла. Сюртука не было вовсе.
— Простите, с кем имею честь?
Инквизитор отряхнул ладони и выбрался из бумажной крепости.
Ноздри затрепетали от исходившего от него мускусного запаха. Куда там прежнему светлейшему, сразу видно, передо мной столичная штучка.
Поставив корзину на пол, представилась:
— Аурелия Томаско, ведьма.
— Линас Клавел, инквизитор.
Хихикнула: забавно вышло.
— Вы, наверное, на аттестацию. Проходите, присаживайтесь, — он махнул на то самое странное кресло с лампой. — Я пока возьму ваше дело у секретаря.
— Дело?
Садиться на непонятную штуковину не хотелось, поэтому осталась стоять.
— Ну да, на каждую ведьму заводится личное дело. Вы когда записывались?
— Простите, я не записывалась.
Линас замер на полпути к двери, всем корпусом развернулся ко мне.
— В таком случае… — недовольно начал он.
— В таком случае — вот. И сверху деньгами. Сто злотых. Только я потом занесу, сейчас нет.
Зажмурившись, явила свои верхние прелести без покровов. Обычно они действовали на мужчин безотказно, но в этот раз вышла заминка.
— Что — вот?
Приоткрыв один глаз, убедилась, инквизитор не только не возбудился, наоборот, нахмурился еще больше.
— Женская грудь, — растерянно пояснила очевидное.
Может платье до пояса стянуть, потрясти? Или сразу юбку задрать — как там у них в столице положено?
— Это я и сам вижу, мне она зачем?
— Ну как же, — заерзала, пытаясь без ущерба для платья оголиться чуть больше, — вы мне патент, регистрационный номер, я вам — удовольствие.
— Вот как?
Прищурившись, Линас наконец уделил внимание тому, что ему столь усердно предлагали. Судя по брезгливо поджатым губам, остался недоволен.
— Прикройтесь, госпожа-как-вас-там, и всего хорошего! Запись на аттестацию у секретаря. Обещаю, вашу ауру я осмотрю с особым пристрастием и исключительно при свидетелях.
С тем же успехом он мог в меня плюнуть.
— Подавись!
Пылая от переполнявшего меня гнева, швырнула в него корзиной и, едва не снеся дверь с петель, вывалилась в приемную. Там отдышалась, привела себя в порядок и улыбнулась только-только вернувшемуся Йозасу:
— На кое число там последняя запись на аттестацию? Внеси мое имя на двести лет позже.