- Хочу спасать жизни. Продолжить делать то, что начал в свое время дедушка.
- Значит медицинский... хорошо, я все устрою.
Даже представлять не хочу, сколько денег Дане пришлось заплатить, чтобы мне позволили учиться так же, как и остальным студентам.
Нет, никто не был против взять меня на курс, слушать лекции, даже посещать часть практических занятий. Но в этом маленьком слове ЧАСТЬ и заключалась проблема.
Я не хотела довольствоваться малым, прекрасно понимая, что, если придется ждать даже пару лет, чтобы восполнить пробелы, я могу попросту перегореть. Вот тут в ситуацию и вмешался Даниил Сергеевич Яковлев, потому что руководство университета и некоторые преподаватели искренне считали, что шестнадцатилетней девочке нечего делать в морге, да и на некоторых практиках тоже.
Я когда услышала подобное утверждение, моя бровь непроизвольно поползла вверх, а степень возмущения зашкаливала настолько, что еще немного и я бы высказала всем этим профессорам все, что думаю. Именно тогда на горизонте и появился Даня.
В итоге мне позволили посещать те же занятия, что и совершеннолетним студентам, а спустя некоторое время даже немного больше.
Я с головой окунулась в учебу. Сидя за учебниками и книгами, я словно возвращалась в те вечера, что я проводила с дедушкой за долгими беседами, такими необычными для совсем еще девчонки.
А профессора, что еще недавно с долей скепсиса смотрели в мою сторону, теперь боролись за то, чтобы я проходила практику под их руководством, все чаще отмечая, что хватка у меня дедова.
- Николай Дмитриевич был сильной личностью. Его все уважали, и коллеги, и пациенты. Последние так вообще выдыхали, если знали, что он будет их оперировать, потому что знали, что он слишком упрям, чтобы проиграть схватку со смертью...
Мне нравилось подобное сравнение. Мой дед был замечательным человеком, и я была совершенно не против быть на него похожей абсолютно во всем.
Я пришла к согласию с собой, продолжая жить в родительском доме, где помимо меня обитал еще и Даня.
Остальные братья давно съехали, обзаведясь своим собственным жильем. Честно говоря, я думаю, что и мой старший брат давно покинул бы родовое гнездо, но его останавливало чувство долга и ответственности.
Всегда мрачный и суровый. Его было невероятно сложно разговорить.
И в те редкие вечера, когда мы вдвоем ужинали перед телевизором, говорила по большей степени я, а брат только слушал, но я видела, как дергались его губы в попытке улыбнуться.