Шагая по Нижней Пантее, отсчитывая третью линию от реки, Вельмина не могла не признать железной дисциплины аривьенцев. Взгляд то и дело выхватывал темно-зеленю форму, но ее снова не трогали. Здесь их было немного, гораздо меньше, чем в Верхней Пантее. Более того – все они были трезвы, по крайней мере, на первый взгляд. Похоже, просто патрулировали улицы. Вельмина торопливо проходила мимо, опустив взгляд и моля Мать, чтобы защитила и позволила добежать до дома. Она радовалась тому, что хотя бы способность кое-как мыслить вернулась, потому что, оказавшись за воротами королевской тюрьмы, в первые мгновения поймала себя на том, что понятия не имеет, куда идти, и вообще, кто она такая. Не память – чистый лист, выскобленный в темной камере, вымытый гибелью Кельвина.
Ничего… Вспомнила. Мать сжалилась, не иначе.
И, возможно, Вельмина выглядела слишком жалко даже для проститутки, чтобы на нее кто-то позарился. Возможно, именно благодаря своему совершенно растрепанному виду, грязному лицу, мятому и нестиранному платью, она и добралась без приключений до дома, в котором до этого жила пять лет.
Королевский писарь Кельвин де Триоль был последним выжившим отпрыском весьма богатого семейства. Это казалось несколько странным, потому как алхимия живого, столь активно преподаваемая в Пантейском университете, позволяла и успешно лечить, и даже видоизменять человеческое тело. Вон, королева смогла создать дракона, а это уж совсем нетривиальная задача, Вельмина была в этом уверена. Но к тому моменту, как Кельвин решил обзавестись женой – исключительно, чтоб ему самому меньше кости перемывали в кулуарах – он остался совершенно один. Все его старшие братья и сестры, а их было пятеро, гибли один за другим. Кого-то зашибла насмерть лошадь, кто-то угодил под колеса самодвижущейся повозки, кто-то подавился костью… В стародавние мрачные времена наверняка бы заподозрили проклятие или порчу, но современный просвещенный мир уже знал, что такого просто не бывает, а причина всему – несуразное сочетание совершенно дурацких случайностей.
Учитывая, что Кельвин остался единственным наследником состояния де Триолей, его дом выгодно выделялся среди соседских. Когда отец и матушка впервые его увидели, заулыбались так загадочно… И теперь вспоминать об этом было больно и смешно. Матушка наверняка рисовала в воображении балы, туалеты, драгоценности и многочисленную прислугу, а отец, конечно же, думал о том, что внуки не будут бедствовать. Только вот внуков не случилось, потому что Кельвин де Триоль только один раз побыл мужем Вельмины по-настоящему. Исключительно, чтобы потом к нему претензий не было. Саму же Вельмину такая его позиция вполне устроила, потому как она убедилась в том, что близость с мужчиной – весьма сомнительное удовольствие, и что лучше вообще без этого.