— Место в центре костра освободилось, Акулина, давай к нам сюда Мирославу! Зачем оттягивать! Начнем ее воспитание! — многообещающе крикнула Евдокия.
Вот сколько себя помню, никогда мы с ней не ладили. Я показала ей кулак и наткнулась на недовольный взгляд бабушки Акулины.
— Не забывайся, девочка. Старость надо уважать. Ты достаточно взрослая, чтобы понимать — старшие правы, даже когда не правы, — нарицательно произнесла старейшина рода и подмигнула.
— Простите меня, — пробормотала неохотно, и без зазрения совести показала язык самодовольно улыбающейся Евдокии.
— Ой, боюсь за нашу я девочку, — тем временем жаловалась на меня старосте матушка. — Она вбила себе в голову, будто влюблена в королевича Елисея. Спасу нет. Никого не слушает. Переживаю, наделает глупостей, а потом всю жизнь будет мучиться. Надо ее как-то вразумить.
— А королевич ваш что? — строго спросила Акулина.
— А он — ничего. Ни одну юбку не пропускает. Ветреный больно.
Подобная матушкина оценка Елисея меня возмутила.
— Ничего он не ветреный! Елисей просто внимательный, — вступилась за него и призвала на помощь скучающего родителя: — Подтверди, папа.
— Прости, перышко, но я полностью согласен с матушкой, — отвел глаза отец и коротко кивнул старосте: — С вами ей будет лучше. Позаботьтесь о ней.
Из моих глаз хлынули слезы обиды. Тот, на кого я большего всего рассчитывала, отвернулся от меня. С матушкой мы всегда друг друга недопонимали, но отец…
— Я никогда не прощу тебя, — пообещала ему, размазывая по щекам слезы.
— Никогда — слишком длинный срок. Не кручинься. Со временем обида пройдет, и ты сама обо всем забудешь, — по-доброму заметила Акулина. Ее мягкий, приглушенный голос успокаивал. Не знаю, как это у нее получалось, но, не смотря на то, что обида на отца не прошла, на душе стало гораздо легче.
— Ты чего это, Мира, нюни распустила? Прорвемся, — смущенно кинулся меня успокаивать Зиги.
Действительно, чего это я разревелась? Я им еще покажу!
— Переноси сюда девочку, Илория. Нечего ждать, — велела староста.
Матушка смахнула набежавшие слезы и, достав из кармана зеркальце, направила его на меня. Угрюмо наблюдавший за ней отец не выдержал и тепло проговорил:
— Скоро свидимся, перышко.
— Конечно, свидимся! — напоследок шмыгнула носом. Не удержалась. Подбежала и обняла на прощание.