— Категоричное «да»! — с воодушевлением согласилась я.
Замуж не собиралась, но, если сильно просят, отчего ж не поддержать. Вдруг отпустят? А то мы так плотно стоим, впору действительно жреца искать.
— … Мне как раз супруг нужен! Непугливый, огнеупорный и морозостойкий.
— У вас проснулся дар предвидения? — меня с тихим смешком отпустили.
Я отбежала к камину и стиснула в руке амулет пути…
И осталась на месте.
Что происходит? Этот амулет, как неотъемлемая часть обряда, должен был не только доставить меня к Винсу, но и вытащить нас обоих обратно.
Должен был. Но явно не мне.
А может, амулет ни при чем? Может, маг активировал защиту, установленную на его доме? Или она уже была настроена по принципу «всех впускать, никого не выпускать»?
Маг с интересом наблюдал за моей неудачной попыткой освободить чужую собственность от своего присутствия. Хищное лицо, насмешливая улыбка. И глаза…
Глаза у него примечательные. Карие, что очень необычно при довольно смуглой коже и пепельных волосах. С лиловыми зрачками, в глубине которых вспыхивали и гасли разноцветные искры.
Искры, чтоб их! Обряд выбросил меня в дом ловца!
Ловцы — маги, отдавшие душу хаосу, чтобы защитить других. Вообще-то, у магов — сила одной стихии, но ее много. У ведьм и колдунов — всех стихий, но ее мало. Хаос же сделал ловцов опаснее, сильнее и универсальнее всех вместе взятых: они видели любую магию, могли ею управлять!
Собственно, «непугливый», «морозостойкий», «огнеупорный» — как раз про ловцов. А еще «опасный» и «непредсказуемый».
Но конкретно этот ловец сейчас выглядел обманчиво расслабленным и даже уютным: босой, в слегка помятой свободной рубашке и брюках. Да и возраст у него был совсем несолидным: двадцать один – двадцать два года, не больше.
Откуда-то донеслась музыка. Тихая-тихая, едва слышная. Странно притягательная …
Я вздрогнула, тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения. И начала медленно и осторожно отступать в сторону окна.
— Не стоит, высоко, — лениво протянул ловец.
Подошел к камину, развернул кресло, сел, поставил локти на подлокотники и, сложив пальцы домиком, окинул меня взглядом от туфель до русой растрепанной макушки. Особо задержался на юбке, испачканной мелом, блузке, помятой после наших приветственных объятий, и насмешливо уставился на мое лицо.