Конфликт на пустом перекрестке случиться не мог, а молодому человеку здесь взяться было попросту неоткуда. Постояв ещё немного, я позволила здравому смыслу убедить себя в том, что уходить обратно домой сейчас будет очень глупо, сделала ещё пару шагов, снова остановилась, ничего: коленки не трясутся, интуиция не орёт, вороны не каркают. Усмехнулась, обозвала себя параноиком и уверенно дошла до середины перекрёстка, огляделась.
Утро рабочего дня, окраина города, заброшенный деревянный барак с наспех заколоченными окнами, голые ветки кустов, что служат ненадёжной опорой покосившихся стен – пусто и уныло.
Огарок свечи я метнула в грязный снег под стеной аварийного дома, а сердце вытряхнула из газеты прямо на дорогу, потом развернулась, достала из кармана куртки несколько десятирублевых монет, бросила за спину, как и положено, правой рукой через левое плечо, прошептала:
– Оплачено…
– И что у нас тут оплачено? – раздался совсем рядом мужской голос.
Я даже вздрогнула от неожиданности. Они стояли в паре шагов от меня, два парня: один высокий в кожаной косухе, другой пониже в синей куртке. Я была готова поклясться, что секунду назад их тут не было.
– Чего глазами хлопаешь, – низкий парень с короткими тёмными волосами шагнул ко мне, кашлянул в кулак, – что оплачивала, спрашиваю?
– Ни-ничего… – я не понимала, что происходит и что они от меня хотят.
– Ничего? – темноволосый наклонился, подобрал с земли свиное сердце, сунул мне под нос, – а это что?
– Сердце, – прошептала я.
– Я вижу, что сердце!
Этот низкий буквально орал мне в ухо. Второй пока стоял на месте и смотрел в сторону барака. Под его расстёгнутой косухой виднелся чёрный вязаный свитер, ноги обтягивали темно-синие джинсы, заправленные в массивные гриндерсы, а длинные вьющиеся волосы были убраны назад в низкий, немного ослабленный пучок, выдавая стиль любителя рок-музыки.
– Повторяю, что оплачивала?! – прорычал низкий, буравя меня тяжёлым взглядом карих глаз из-под густых чёрных бровей.
Я молчала, опасливо переводя взгляд с одного на другого. Парень в косухе уверенно двинулся к бараку, шагнул в грязный снег, присел у стены, поднял что-то.
– Да, похоже, порчу оплачивала, – донёсся до меня приятный мужской голос, – ведь так, девушка?
Рокер подошёл к нам, демонстративно развернул газету, показывая мне огарок чёрной свечи.