Она могла бы убежать с серебряным лордом.
Он выглядит добрым.
Наверняка не съел ни одной жены. Ведь серебряный лорд и не был женат.
— Это что, бастард с серебряной горы? — прошамкала за ее плечом старуха, и Ирга подпрыгнула от неожиданности.
— Юсуфа! Ты подкрадываешься, как лесной дух! — возмутилась Ирга.
— Точно он, — подслеповато прищурившись, сказала старуха. Она поставила на подоконник корзинку с одуряющим ароматом выпечки и грибов и отогнала потянувшуюся на запах кошку. — А хорош, зараза. Может, правду говорят, что в нем кровь лесного народа.
— Конь у него чудесный, — ответила Ирга, ожесточенно натирая ложку.
— Конь? — возмутилась Юсуфа. — Так тебя отец никогда замуж не выдаст! Конь… — повторила она, качая головой. — Хотя оба эти жеребца не для тебя… Вот бы поглазеть на их свадьбу с Лилейной. Пара выйдет загляденье, если про нашу Золотую рыбку хоть сколько не врут. А ты так и останешься в девках, если будешь одеваться как мужик!
— Меня Петер замуж звал, — сказала Ирга.
— Петер? Это который кожевенника подмастерье или пекарь?
— Пекарь, — ответила Ирга, разглядывая черного как ночь коня, который невозмутимо щипал траву у ног своего хозяина. Седую гриву перебирал ветер, бросающий на траву пожелтевшие листья яблонь из соседского сада. Снова осень. Как рано…
— Так это же просто подарок Великой матери! — воскликнула Юсуфа — С ним ты будешь как сыр в масле кататься. У него и пекарня, и земля у самых городских стен.
Ирга попыталась представить себя с Петером. Крепкий мужчина с большими мягкими руками всегда краснел, как девочка, когда заходил к ним в кузню. Булки он пек вкусные. Но утром отец сказал, что откажет ему, и она не огорчилась.
Теплое счастье, пахнущее свежим хлебом, звучащее топотом босых ножек и детским смехом, вздохнуло и прошло мимо.
Юсуфа вырвала у нее из рук блестящую ложку, и Ирга, спохватившись, взяла следующую.
— Не хватает тебе мамкиной руки, — сокрушенно покачала головой старуха. — Ты б хоть приоделась когда как девица, а то ж стыдоба…
Ирга только отмахнулась.
— Спасибо за пирог! — крикнула она в спину старухе, которая пошла домой, ворча себе под нос.
Солнце покатилось к зубцам королевских башен, распухло, подрумянилось, как свежий каравай. Лучи вспыхнули на стриженых волосах лорда, свернувшихся тугими серебряными колечками, высветили короткую щетину на щеках. За распахнутым воротом рубашки виднелся шрам, выползающий на шею бурым щупальцем.