Инга снова ударила кулаком по столу. В этот миг она ощущала себя не просто равной могущественному духу, в чьей полной власти находилась... она ощущала себя сильнее его.
- Третье - я требую, чтобы Вадима не привлекали к работе на «Асгард» против воли. Может, он и захочет служить вам в дальнейшем. Но я что-то очень сомневаюсь.
Она криво усмехнулась. Эйнар Хансен все так же глядел на Ингу, положительно улыбаясь, - с полным осознанием своего права. Когда боговдохновенный миг прошел, девушка почувствовала, что его власть над нею снова крепнет.
- Дальше. Требуйте еще! - сказал эгрегор. - Необязательно ограничиваться тремя желаниями, как в сказках.
- Больше ничего.
У Инги мороз пробежал по коже. При этих словах она вновь ощутила, что все это происходит на самом деле - и отступать некуда. Она сжала руками голову и попыталась сформулировать какие-нибудь еще «последние просьбы осужденного», но мозг не хотел ничего выдавать.
- Одна просьба - насчет меня самой... Пожалуйста, не надо никакой публичности. Никаких зрелищ.
- Ну конечно, нет.
«Локи-Фрейр» встал из-за стола. Он тоже успел снять верхнюю одежду и остался в джинсах и белом свитере. Инге на миг показалось, что она видит его в белом одеянии палача - слышит рокот барабанов, заунывный речитатив жрецов и гул толпы, собравшейся на казнь... Но потом наваждение исчезло, и они с Эйнаром Хансеном опять остались вдвоем. В комфортном современном офисе.
- Это касается только нас двоих, никого больше.
Инга поняла, что уже не выйдет отсюда. Затуманенным взором она проследила, как хозяин кабинета стоя разливает по бокалам красное вино. Потом он опять сел напротив и поднял свой бокал.
- Ваше здоровье!
Она закрыла глаза и выпила, ощутив терпкую сладость, - несомненно, это было дорогое коллекционное вино. По жилам заструился огонь, и Инга почувствовала себя лучше. Связь с реальностью снова окрепла.
- Скажите, господин Хансен... Те, кого вы поглотили ранее, - ведь вы чувствуете их? Они сохранили свое сознание? Я однажды видела тех, кого потребила госпожа...
- Разумеется, я их чувствую, Инга. Я давным-давно с полным правом могу говорить о себе «мы» - как римские императоры и русские самодержцы.
Норвежец белозубо рассмеялся шутке, и она, не сдержавшись, фыркнула тоже.
- А вы можете мне сейчас...
Хансен, все так же улыбаясь, широко раскинул руки. Образ его расплылся на множество других - суровых и добрых, наивных; мужских и женских, молодых и старых; в доспехах, вышитых рубахах, платьях... Инга ощутила вихрь чужих страстей и отголоски разнородных стремлений, принадлежавших далекому прошлому; ей показалось, что она совершенно потеряла себя в этом море. Потом образы опять слились в одно.