Остановившись у стены, он зажмурился.
- Ага… связки первичные грубые весьма, а вторичные… спутаны. В структуре ошибка, которая, собственно говоря, вас и спасла.
Земляной вновь икнул.
- Извините…
Анна пожала плечами. Выглядела она растерянной, но отнюдь не несчастной.
- Может, ей уехать?
- Нет, - ответила она. – В первый раз меня пытались убить в Петергофе. Не думаю, что расстояние спасет.
- А если заграницу?
- Что мне делать за границей?
- А что там все делают? – Земляной приоткрыл левый глаз, в котором проступила характерная желтизна.
К вечеру исчезнет. И конфеты проклятые он доест, тут и думать нечего. И хорошо, если сам, главное, чтобы мальчишкам не скормил в воспитательных целях. Будут потом животами маяться. А Земляной же об этом не подумает.
- Понятия не имею.
- Вот и узнаете.
- Нет, - Анна тряхнула головой. – У меня оранжерея. Заказы. И проклятье, в конце концов… и я не хочу, чтобы мой дом сгорел. Или его сожрали древоточцы. Или приключилось еще какое-нибудь несчастье. Я… не знаю, что за этим стоит, но… зачем кому-то надо меня убивать?
- Может, и незачем… а может… скажите, у вас тут не появилось вдруг желания отыскать своих настоящих родителей?
- Для чего? – а теперь удивление Анны было совершенно искренним.
- Не знаю… обвинение там выдвинуть. Или упасть на грудь и оросить слезами.
Она фыркнула и отвернулась к окну. Тонкий профиль, в котором теперь Глебу видится что-то донельзя знакомое, но он понятия не имеет, что именно.
Это от усталости.
И раздражения. Тьма не желала ждать, когда наглый человечишко одумается. Тьма уговаривала отпустить ее. Уж она-то сумеет добраться до глупца, который осмелился перечить мастеру. Она… заставит его пожалеть.
И раскаяться.
И рассказать все-все…
Тьму Глеб сдерживал, правда, не без труда.
- Значит, не думали…
- К чему это все? – Глеб наблюдал за Анной, надеясь, что внимание его не будет истолковано превратно. Он просто смотрит.
Смотреть он может.
Он и его тьма, которая рядом с Анной замолкает. Ей тоже нравится. Да, именно смотреть.
И слушать.
И еще ненароком коснуться руки, которая холодна, но Глеб все равно слышит, как бьется пульс. Анне страшно. А гордость мешает выказать страх. И она притворяется, будто бы все в полном порядке, будто она совершенно спокойна, но… сердце не обманешь.
Обманешь.
Тьма смеется. Она-то знает, что можно сделать с сердцем. И не только с ним.