- Что это? - шепчет подруга.
- Не знаю, - так же тихо откликаюсь и на цыпочках иду в прихожую.
Осторожно смотрю в глазок. Если вдруг сейчас случился зомбиапокалипсис и к нам царапаются мертвецы - это будет, пожалуй, весьма правильной концовкой для моей жизни. Но в коридоре… ничего не видно. Кто-то просто перекрыл мне обзор и скрежещет о металл двери.
Я не выдерживаю. Быстро открываю дверь и, когда распахиваю её, вижу, как от неё отшатывается муж. В его руке - ключ. Только не от нашей квартиры. Им он и водил по двери туда-обратно.
- Сонь… Сонь, не гони только меня. Помоги, - выдыхает, а в голосе столько мольбы и боли, что у меня внутри всё переворачивается.
Рядом со мной - Юлька. Сложила руки на груди и смотрит на Верниковского так, что даже мне от этого взгляда не по себе.
- Ты ничего не хочешь нам объяснить? - громко требует она ответа.
Моя верная подруга, которая даёт сейчас понять, что я не одна. А я стою напротив Дани, смотрю на его осунувшееся лицо, на глаза, в которых столько отчаяния, что хоть вешайся, и понимаю - я ему помогу. Потому что люблю. А потом - прочь. Из моей жизни, из нашего дома. Прочь…
- Заходи, - выдыхаю шёпотом. - Расскажешь, что от меня требуется.
Юля переводит глаза на меня. Смотрит так, словно я её предала. Фыркает, уходит в квартиру. Наверное, за своими вещами. Но с ней мы всё обговорим позже. Сейчас я уже поняла, что помогу… насколько это возможно. И сделаю то, что хоть как-то может ослабить мою боль - узнаю, чем же так провинилась, что меня настолько болезненно предали.
- Ты ведь не собираешься его выслушивать и прощать? - говорит Юля, когда я провожаю её.
- Выслушать - собираюсь, простить - нет.
Говорю это, а у самой горечь во рту. Такая, как будто цианида прямо в глотку налили.
- Понятно.
Вздохнув, подруга прижимает меня к себе. Я слышу, как у неё колотится сердце - и моё вторит ему, выворачивает грудную клетку наизнанку.
- Если что - снова звони. Приеду, помогу, просто побуду рядом.
Отстранившись, киваю. И ругаю себя, на чём свет стоит, когда понимаю - от того, что сейчас Даня здесь, в нашей с ним квартире, внутри появляется облегчение. Даже дышать становится легче. Это такой самообман, такое отсутствие гордости, что от самой себя тошно.