Я поглядела на Виталя и похолодела: он был бледен и совершенно подавлен.
— Что такое? Ты и в самом деле болен? — воскликнула я.
— Нет.
Виталь снова замолчал и прислушался. За стеной раздался привычно-раздражённый голос матери: «Даша! Долго ли мне ещё ждать?!», что-то виновато пробормотала горничная в ответ... По-видимому, матушка собиралась нынче на какой-то вечер или приём. Виталь схватил скрипку и начал медленно, неуверенно наигрывать простой этюд, имитируя неумелое исполнение ученика.
— У меня было тяжёлое предчувствие. — Он глянул в окно, полускрытое белоснежными кружевными занавесками. — И оно подтвердилось... А тут ещё погода такая странная... Ты же видишь, третий день ненастье, ветер так и воет! Ты знаешь, Ида, у меня есть старший брат; я очень люблю его, но не знаю, где он сейчас. Вернее, догадываюсь. И никому не могу сказать...
— Отчего же?
Виталь потёр лоб, уронив при этом смычок на пол, и отвернулся. Я, признаться, ничего не понимала: какое-то предчувствие, ветер, ненастье, пропавший брат... Раньше мой любимый никогда не говорил, что у него оказывается, есть брат.
— Похоже, ты и правда нездоров, друг мой, — начала я. — Наверное, тебе нужно пойти домой и отдохнуть, а завтра придешь опять и расскажешь, что тебя тревожит...