— Да! — воскликнул он. — Она родилась сразу после того, как мы с вами...
По-видимому, щёки мои залил румянец, так как собеседник прибавил робким, виноватым тоном:
— Я должен попросить прощения, Зинаида Львовна: я вёл себя недопустимо и... Вероятно, мне придётся больше никогда не переступать порог этого дома.
— Нет...
Я испуганно вскочила. О чём это он? Неужели думает, что я пожалуюсь родителям или укажу ему на дверь?! При том, что я ночей не сплю, вспоминая его ласковые глаза, пушистые рыжие кудри, длинные пальцы! Его музыку, его голос!
— Зинаида!
Он подошёл ко мне вплотную. И теперь уже я сама, замирая от страха — вдруг кто-нибудь войдёт? — положила дрожащие руки ему на плечи. Я знала, какой скандал устроят родители, если только узнают что-нибудь о нашей любви. Но я не могла больше противиться своему чувству.
***
Я вздрогнула, услышав лёгкие, тихие шаги за дверью. Неужели я так погрузилась в воспоминания, что забыла, где нахожусь? И вообще — время уже истекало, Виталь ждал меня, чтобы бежать отсюда и быть, наконец, вместе! А я сижу тут и ничего не могу сделать!
Всё это молнией промелькнуло в голове; я вскочила с убогого топчана. Шаги за дверью стихли и раздался осторожный шёпот:
— Зинаида Львовна! Не спите?
Горничная! Слава Богу!
— Стеша, голубушка! — зашептала я в ответ. — Стешенька, помоги мне! Беги по чёрному ходу, потом через переулок: там меня будет ждать коляска... Приехал мой жених, его зовут Виталий Алексеевич, так ты предупреди его...
— Барышня, погодите, я вам про другое сказать хотела: как вас заперли, так дамы-то наши к себе ушли. А я ключ подходящий на связке мадемуазель Корде нашла. Они уж раньше делали так: кто из девиц сильно провинится, так сюда запирали! А я ключик давно приметила, так-то!
— Можешь меня освободить сейчас? — тихо спросила я. — В коридоре никого нет?
Горничная замялась.
— Нету навроде никого... Да только, Зинаида Львовна, сами понимаете — мне, небось, голову снимут, коли дознаются, кто отворил! Я, это... как изволите видеть, рискую очень!
Я прекрасно поняла, что от меня требуется.
— Стеша, клянусь, я отблагодарю тебя! Ну хочешь, к тем деньгам, что ты уже получила, добавлю серебряную брошь с малахитом? И шаль мою голубую шёлковую подарю: ты всё на неё заглядывалась!
— М-м-м... Ну-у...
— И часики мои возьми, Стеша, душечка! Только помоги, освободи меня, Бога ради! — прибавила я с отчаянием.