Умом стражник понимал – эти мысли опасны, чрезвычайно опасны. Куда как опаснее острого желания женской ласки, выраженного в виде одной конкретной представительницы противоположного пола. Это желание можно легко удовлетворить, а вот попытка оправдать врага могла довести до трибунала… Но умом он в последнее время перестал блистать. Даже сослуживцы заметили что-то эдакое, хотя он и не отличался откровенностью и яркими эмоциями на лице, да и за полгода едва ли с кем-то завел по-настоящему дружеские отношения.
– Чего-нибудь изволите? – вывел его из мыслей вопрос разносчицы. Темноволосая южанка, невысокая, чуть полноватая, но симпатичная. Судя по слухам, стала рабыней из-за долгов брата – не наскреб в очередной раз нужной платы и продал родную сестру на невольничий рынок. Но девица оказалась бойкая, активная – такая и рабыней чувствовала себя вполне неплохо, даже вольготно, ведь заботиться о себе южанки никогда не умели, сваливая все обязанности на мужчин семьи: отцов, мужей, сыновей. А муж по сути тот же хозяин.
Грэм молча разглядывал её, не отвечая на вопрос, – задумчиво и оценивающе, – а девушка смотрела в ответ без какого-либо стыда, наоборот – с вызовом и превосходством. Ещё бы, практически единственная девушка в городе без обязательств, не обделенная внешней привлекательностью. Она прекрасно знала о своей исключительности и охотно пользовалась возможностями, не чураясь заработать лишнюю монетку на стороне. Сколько городских стражников, вояк и восстановителей Калема побывало в каморке возле кухни – не пересчитать!
Наверное, стоило согласиться – авось, и сны бы прекратились, утоли он жажду плоти. Но некстати встретился с взглядом изумрудных глаз на противоположном конце зала – демон едва ли не впервые смотрела на него прямо, открыто, не таясь, с лёгким интересом и любопытством. И в этих глазах было что-то такое, что притягивало и манило. Что лишало мыслей. Что, собственно, и томило его тело и душу иссушающей жаждой, утолить которую не смогла бы ни одна из живущих в Калеме женщин. Кроме той единственной, что накрепко засела в голове – не выбросишь, не забудешь. Стоит смежить веки – так и стоит перед внутренним взором.
Южанка оскорблено развернулась и ушла, не дождавшись ответа. Вслед за ней ушел и Грэм, бросив на стол положенную плату. И только рыжая рабыня грациозно скользила по заведению, собирала тарелки и хмурила тонкие брови, предчувствуя – что-то темное грядет.