— А языки знаешь?
— Три. Английский, китайский и арабский — плюс к нему несколько диалектов.
— Зачем тебе арабский? — поднял брови в недоумении Глеб.
— Не знаю, захотелось, мне он легко дался, как и китайский, да мне на дне омута и заняться было нечем... Особенно зимой. Вот и учила. И учителя были хорошие…
— Мы только английский знаем, и то с трудом, поможешь? — у Глеба проскользнуло удивление во взгляде.
— Помогу, конечно, — чего не помочь, — можно, например, говорить на нем.
Я, недолго думая, перешла на английский, учиться — так сразу. Парни немного растерялись, а потом раздался ответ от Глеба.
— Ок, все время?
— Ну, нет, можно просто периодически переходить на него. Я буду говорить, а вы отвечать мне, например, так было проще, — продолжила я на иностранном языке.
Тут раздался вскрик Максима, он стряхивал с себя пчелу и держался за шею, буравя меня взглядом. Глеб рассмеялся и встав с дивана, аккуратно взял пчелу.
— Отвечать только по-английски! — ржал он как конь…, унося насекомое на улицу.
— Ты зачем это сделала? — набычился Макс, сказал с трудом, проговаривая.
— Это не я… — прикинулась непонимающей.
— Конечно, не она! И лягушек не она… — смеялся Глеб, опять усаживаясь рядом, но теперь гораздо ближе.
— Ты! — Максим вскочил и, схватив меня за плечи, прижал меня к дивану.
— Не я! — хлопала ресницами, кося под дурочку.
Максим гипнотизировал меня взглядом, который начал блуждать по моему лицу, а затем остановился на губах. В горле внезапно пересохло и я, уже испугавшись, облизнула сухие губы, а он, внезапно наклонившись, поцеловал меня. Стало невыносимо жарко, я только и смогла шарахнуть по нему хвостом, отбрасывая его от себя, тут же щелкая пальцами и переносясь в свою комнату.
Стыд накрыл меня с головой, я окунула лицо под холодную струю воды в раковине. Меня никогда не целовали… Я только видела, как целуются деревенские. Да и вообще, как можно без разрешения… Внезапно психанула, надо продумать месть, пчелой тут не обойдешься.
Надев пижаму, расчесала волосы, любуясь каскадом струившихся прядей в зеркальном отражении. На щеках до сих пор горел стыдливый румянец, и воспоминания о поцелуе меня снова обдали жаром.
— Гады… — буркнула себе под нос и легла спать.
***
— Ты охренел? — с недоумением смотрел на брата Глеб.
— Да я вообще не понял, что сейчас было… Так захотелось сначала ее отшлепать, а потом внезапно поцеловал, — Макс так и сидел у стены, куда его отбросила Рада.