— Не, всё-таки в Авачинском евражки ручнее, — хмыкнул Толик, пытаясь выманить из норы оставшихся зверьков. Те ни в какую не собирались покидать убежище. А на пригорке были ещё и такие экземпляры, что стояли на задних лапках и издавали свистящие звуки. Опасались нас, особенно Цербера, не хотевшего делиться с вредными сусликами вниманием, которое получал от нас.
В тот день предприимчивые евражки подъели почти все наши припасы. Желание поесть пересилило страх и гордость, и даже те, кто отсиживался в норах, радостно выпрыгивали на волю и со всех лап неслись за угощением. А Цербер, оставшись без заслуженных вкусняшек, жалобно заскулил и прижался к хозяину в надежде, что его пожалеют. И мы все дружно пожалели, а я поделилась последним куском хлебушка.
Каков хозяин, таков и питомец.
Толик подозрительно смахивал на меня и Светку: странный, непоследовательный, иногда с бедами в башке, но в целом, конечно, как настоящий бро, всегда готовый выслушать и прийти на помощь.
— А я, знаете ли, буду скучать по вылазкам в тундру, — бодро вышагивала Светка по мёрзлой земле, размахивая руками, как ветряными мельницами. Наверное, думала, что подобные манипуляции помогут ей согреться. Цербер весело носился рядом с ней, пытаясь по-дружески ухватить за руку.
— Лучше Питер, чем наше село, — сказала я, пытаясь увернуться от Толика, который хотел завернуть меня во второй слой шарфа.
— И что, вы думаете, мы в этот раз пройдём чуть дальше, чем в прошлый раз? — робко спросил Лёха. — Может, обратно, а?
Лёха совсем другим был. С этим нудным, вечно что-то бубнящим ботаном я сидела за одной партой в старших классах, он отличался тихим и покладистым характером, предпринимал попытки ухаживать за мной, мечтал о большой семье. А-ха-ха, если бы мне это только было надо! В то время как одноклассницы, а потом девчонки в колледже с головой ныряли в разрушающие их жизни отношения, выходили замуж, рожали борщи и варили детей, я, притворившись, что у меня лапки, каждый вечер после занятий закапывалась в кокон из одеял и за чашечкой чая втыкала в любимые сериалы и книги. В общем, гордо носила звание «позора семьи» и не отсвечивала.
— Дойдём мы уже или нет? — нудел Лёха.
— Чуваки, ну, пожалуйста. Давайте ещё немного пройдём вперёд, — просил Толик.
За каким-то лешим Толику захотелось посмотреть на северное сияние — прекраснейшее из всех прекрасных явлений природы, но затея была так себе, если честно, учитывая, что суровые арктические ветра буквально сдували тебя с ног.