- Ага, - быстро закивала Изабо. «Я готова держать в руках экономику и спасать государство от инфляции и девальвации!», - читалось в ее красивых глазах. – «Осталось выяснить, что означают эти два загадочных слова!».
- Повтори! – потребовала я. Изабо, как ни странно, все повторила. Ее взгляд уже раздел принца и готовился к изнасилованию. Она всем видом показывала, что действовать собирается решительно и беспощадно. Никакие мольбы в виде: «слезь с меня!», не спасут принца от ее страстной любви.
- А сейчас каждая из вас представится принцу и королевской семье! Смелее, не бойтесь! Принц не кусается!– слышался радостный голос мага. – А мы будем переживать за каждую из вас!
Передние ряды девушек занервничали. Я встала на цыпочки, чтобы увидеть первую девицу, которая подходит к трону принца. Раскорячившись в реверансе, от которого где-то хрустнули трусы, она стала с придыханием рассказывать.
Она говорила много и быстро. Про большую любовь. Про то, что корона – это ерунда. Про внезапно вспыхнувшие чувства. Про мечту детства. Про то, что жить без него она больше не сможет. Совесть принца зевнула и повернулась на другой бок.
«Я - девственница!», - в конце проникновенной речи заметила красавица, слегка смутившись. Правильно. Мужчины любят девственниц! Только ей можно рассказывать, что пять сантиметров любви и обожания - это огромное достижение. И не каждый мужчина может таким похвастаться.
Девушки менялись. Я на всякий случай еще раз заставила Изабо повторить проникновенную речь.
- Пойдем в самом конце, - прошептала я. Принц невозмутимо сидел на троне рядом с родителями и кивал. Перед его носом маячили прелести разной степени соблазнительности. Кто-то вынес на продажу яблочки, а кто-то уже тыкал под нос принцу неплохими дыньками. Но принц был безучастен к дарам природы.
Девушки шуршали платьями и ресницами. Дарили улыбки и комплименты. Но даже это не вызывало у принца интереса. В ход пошли женские слезы. Розовые сопли, приправленные женскими слезами не оставили равнодушными еще ни одного мужчину. Что-то да должно шевельнуться в нем. Или у него.
Может быть, он и радовался по-своему, по – мужски, каждому оголенному плечику и ямочке на щечках, но мне было не видно.
Либо у меня зрение так себе. Либо частичка, которой суждено возрадоваться оголенным и кокетливым прелестям, была столь маленькой, что мои глаза отказывались воспринимать ее.