«Сефина выполнит свою задачу». Прекрасная, прекрасная формулировка.
Пока я прямо-таки смакую выражение, Лаэй сбегает, не оглядываясь. Предательница.
При виде ее спины я с трудом подавляю раздражённое шипение. Во рту становится горько – как нельзя кстати, в общем-то, но...
– Начнем, – через силу улыбаюсь я, привычно поставив росчерки на экземплярах договора, и открываю аптечку.
Внутри ровно три комплекта – по две салфетки с очищающим заклинанием и по одному заживляющему пластырю в каждом. Господин Отими бледнеет от одного их вида, и первым я подхожу к нему – ни к чему мучить его ещё и ожиданием.
Никогда не умела убедительно врать, что это не больно, или подбирать словесные обороты вроде «выполнить свою задачу». К тому же подходить к близнецам Атуа отчего-то страшно.
– Не бойтесь, – нарочито ласково говорю я не то господину Отими, не то самой себе.
Все равно придется подойти ко всем.
Продавец вжимает голову в плечи ещё сильнее, и мне приходится приложить некоторые усилия, чтобы убедить его не сопротивляться хотя бы в тот момент, пока я обрабатываю его шею салфеткой. Он смотрит косо и невнятно ругается себе под нос.
Можно подумать, мне это нравится, с досадой думаю я – и резко нагибаюсь, пока Отими занят подбором эпитетов.
Он так раздражает, что яд выплёскивается сам собой, ещё до того, как я успеваю прокусить кожу, и щедро течет в две свежие ранки. Господин Отими вскрикивает по-бабьи тонко и снова прячет шею, и приходится опять увещевать его выпрямиться, чтобы я наклеила пластырь.
После ядовитого укуса его волнует отнюдь не гигиена, и на уговоры уходят остатки моего самообладания – и без того, прямо сказать, не особо блиставшего. Лоб продавца покрывают мелкие бисеринки пота: вмиг лишившись магии, Отими оказывается на грани паники. Когда он лезет в свой портфель за бумагами на землю, у него заметно трясутся руки.
Близнецы провожают меня взглядами, пока я обхожу стол, – такой, шторм его побери, длинный! – и продолжают гипнотизировать мое платье так старательно, что я диву даюсь, как оно ещё не рассыпалось в лоскуты. Даже когда я останавливаюсь – ровно посередине между их спинами, – оба поворачиваются и совсем по-звериному втягивают в себя воздух, принюхиваясь.
И мне почему-то кажется, что чуют они отнюдь не удушливый аромат орхидей.