– Вы хотите, чтобы я сказала, кто из них – ягуар?
Элей кивает даже быстрее, чем Лаэй, и прежде, чем я успеваю наотрез отказаться, весомо произносит:
– Твой долг за змеиную шкуру… агентство его спишет сразу же, как только мы узнаем, кто из близнецов Атуа может представлять опасность.
Отказ застревает у меня в горле.
Мой долг за змеиную шкуру немногим отличается от долга за спасенную жизнь. Дети, рождённые без магии, – «ноли» – чаще всего погибают в младенчестве, если никто из духов-покровителей не возьмёт их под свою защиту.
Одна из сестер Асоэсе когда-то замолвила за меня словечко перед своим отцом, и тот послал на помощь морского крайта. С тех пор у меня змеиная шкура – и огромный, неподъемный долг, из-за которого я с младых ногтей прикована к агентству, как и остальные «ноли».
И только что мне пообещали свободу – в обмен на то, что я произнесу ровно на два слова больше, чем должна.
– Что вы с ним собираетесь сделать? – всё-таки спрашиваю я. – С сыном ягуара?
Сестры смотрят на меня с одинаковой укоризной.
– Скажем братику «привет», – отвечает наконец Элей, – чтобы он знал, что мы знаем, и любой выпад в нашу сторону обернется раскрытием их тайны. Алтарь должен выбрать мага-покровителя честно. Сам.
Я молчу.
На Сапаруа сейчас всего четыре пары близнецов – считая ту, к которой принадлежит действующий маг-покровитель. При должной изобретательности не так сложно избавиться от конкурентов и вовсе не оставить алтарю выбора.
Странно, что братья Атуа решили купить землю именно сейчас. Неужели не понимают, как это рискованно?
Или уверены, что другим близнецам нечего им противопоставить?
– Решайся, – требовательно произносит Лаэй. – Это может быть твой единственный шанс.
Скорее всего, так и есть. Какова вероятность, что напрочь лишенный магии «ноль», которому и выжить-то удалось только ценой убитого морского крайта, застанет на своем веку ещё одну смену покровителя острова? Когда ещё сестрам будет настолько нужна моя помощь, что они простят мне долг?..
Я смотрю вниз. Змеиная чешуя постепенно скрывается под купальником и волосами, оставляя на поверхности только беззащитную человеческую кожу – слишком светлую для уроженки Сапаруа.
Слишком светлую для нормального, живого и свободного человека.
– Хорошо, – сдаюсь я и, кажется, сама себя ненавижу в этот момент – за слабость, за невезение, за дурную наследственность. И за шезлонги ещё. – Я приду на закате.