— Кто чертил? — оборонил он.
— Подсказка нужна? — издевательски фыркнула я.
Пальцем он ткнул в крестик и указал на старую корявую яблоню, стоящую у него под окнами. Потом постучал по второму крестику и махнул в сторону высокого древнего дуба, растущего за забором возле дороги.
— И что? — с вызовом уточнила я.
Одарив меня убийственным взглядом, ведьмак перевернул схему.
Бог мой, какой конфуз! Я-то считала, что на чертеж нанесли какие-то особенные топографические метки, значение которых понимали только землемеры, а они, подлецы, просто деревца таким нехитрым образом обозначили.
— Если верить чертежу, дорогая соседка, — проговорил ведьмак, даже не пытаясь скрыть издевку, — я отмерил тебе шесть лишних футов. Так что, будем восстанавливать историческую справедливость или оставим, как есть?
Скрипнув от злости зубами, я выдрала из его рук бумагу и быстренько смяла в кулаке. Это же надо так оплошать, чтобы в собственном чертеже запутаться. Чуть сама у себя кусок огорода не оттяпала. Позор тебе, Агата Истван! Несмываемый и вечный.
— Так и я думал, — ухмыльнулся ведьмак.
— И вообще, по правилам забор между прилегающими участками нужно ставить из штакетника, а не городить такую глухую стену, что белого света не видно! — не придумав, за что еще поспорить, как-то очень удачно вспомнила я.
— Это по правилам этикета? — хмыкнул он.
— По правилам, написанным в королевском указе о добрососедских отношениях! — заявила я.
— Наш король горазд на странные указы. — Ведьмак сочувственно покачал головой. Неясно, кому он сочувствовал: мне, его величеству или всем подданным нашего королевства.
— Ты поставил стену с шипами. А если мой пес напорется? — обвинительным тоном вопросила я. — Кто ответит за здоровье невинного создания?
Неожиданно в плантации лопухов, аккуратным квадратом зеленеющей ровнехонько за спиной ведьмака, началось странное движение. Листья энергично зашевелились, и из них выглянул край любопытной табуретки. Появление «невинного создания», которому стена с шипами даже лак не могла поцарапать, ведь благородное покрытие давным-давно сошло, оказалось совершенно некстати.
Я цыкнула, запрещая призрачному псу являть миру цветочную обивку, и приказала сидеть в лопухах тихим шпионом. Но при жизни Йося, очевидно, был энергичным, добрым и на редкость глупым зверем. Одним из тех, что лают на грабителей от искренней радости, а не ради сохранности хозяйского имущества. В посмертии характер пса не изменился. Он решил, раз хозяйка цыкает, а не орет, значит, сильно его любит и подзывает познакомиться с новым соседом, от которого за милю разит темной силой.