Юрьевский осторожно поправил остатки волос на голове жертвы. Поморщился от запаха. Тело обнаружили утром, прошло всего несколько часов после убийства, но аромат крови уже чадил и разъедал глаза. Вонь смерти – самый противный запах на свете. Это Юрьевский помнил ещё с войны.
Лев Георгиевич Юрьевский был очень высокого роста человек средних лет с довольно грубыми чертами лица. Самым выделяющимся моментом в нём являлся нос, размеров просто невероятных.
При желании сыщик мог унюхать, как пригорают свежие пироги в пекарне за углом его казенной квартиры. А легкие женские ароматы вообще определял закрытыми глазами, имея возможность составить портрет любой дамы по одному шлейфу, оставленному её парфюмом.
В остальном Лев Георгиевич являлся мужчиной совершенно непримечательным, особенно когда надевал свой твидовый костюм и котелок, вышедший из моды. За новыми веяниями моды он совершенно не следил и даже пренебрегал возможностью следовать общим тенденциям.
Короткие волосы всегда зачесывал на левый пробор, усы и растительность на лице тщательно брил, оставляя лишь бакенбарды.
Тем не менее прямая осанка, чёткий шаг, всегда поднятая голова и уверенный взгляд – остатки армейской выправки выдавали в нём бывшего офицера, а китель сыскного ведомства ему безусловно шёл, подчеркивая стать, благородные черты лица и выгодно оттеняя синие глаза.
Ванька скривился, когда Лев Георгиевич перевернул тело на живот. С негромким стуком ладонь мертвой девушки упала в сгусток засохшей крови. Спина тоже была изуродована, и ничего нового Лев Георгиевич не увидел.
“Только зря запачкался”, – мелькнуло в голове.
Сыщик потер капельку крови на манжете и ровным тоном сказал:
– Дворянка она. Кость тонкая, кожа бледная. Вот руки какие ухоженные и дыры от сережек в ушах, – проверил количество ножевых насечек на спине. – И потрудитесь застегнуть китель, – бросил недовольно жандарму, который после его действий начал молитву и даже перекрестился.
Нечеткие края кровавых луж на полу, множество следов и размазанные полосы, раскрывавшиеся словно веер по полу, переходили в цепочки уменьшающихся брызг. Красные точки почти на всех поверхностях комнаты. Резать должны были наживую и долго. Почему никто не помог ей? Жертва не кричала?
– И что самое удивительное, – следователь надавил пальцем на особенное толстую лужу. – Кровь будто давным-давно свернулась и засохла. И не осталось следов убийцы. Он же не летал! Всего один размытый отпечаток носка обуви без четкого рисунка.