Словно в насмешку над несчастными, которым в скором времени предстояло распрощаться с жизнью, отсюда открывался великолепный вид на живописные окрестности, окружающие раскинувшийся внизу город, чьи жители сейчас в предвкушении взирали на них снизу-вверх, в ожидании того, когда ненасытное божество, которому они поклонялись, получит их подношения.
Уака — священное место, представляло собой целый комплекс, состоящий из трех больших пирамид, установленных в строго определенном порядке. Помимо храма Виракочи, здесь были храм Солнца — интиќанча, построенный в честь его сына Инти, а также храм Луны, возведённый в честь его дочери Мама-Килья, приходящейся Инти не только единокровной сестрой, но и супругой. Двери храмов были распахнуты так, что можно было увидеть установленные внутри фигуры идолов, отлитых из золота высотой в два человеческих роста, а перед ними, на невысоких алтарях, в выполненных из золота и серебра блюдах, испуская гнилостный смрад лежали сердца лам, преподнесенных им днём раньше.
Обычного человека подобное зрелище ввергло бы в шок и ужас, но только не пленников. Опоенные и доведенные до такого состояния, когда не осознаешь происходящего и практически ничего не ощущаешь, они лишь покорно стояли и ждали своей участи, поддерживаемые с обеих сторон конвоирами.
Из-за большого алтаря, навстречу им выступил человек, облаченный в черные одежды с вышитыми на них таинственными символами и знаками ярко –алого цвета. Это был сам верховный жрец. Его и без того некрасивое от природы лицо, в эту минуту выражало просто устрашающую жестокость. Длинные черные волосы были смазаны источающим отвратительный запах составом и разделены на две части, одна из которых на макушке была собрана в колтун, в то время как вторая, неопрятными космами спускалась до лопаток.
Удовлетворенно кивнув, он подал знак служителям и те, подхватив первого пленника, подвели его к большому прямоугольному алтарю, высеченному из цельного куска мрамора.
Под громкое пение и бой барабанов несопротивляющегося бедолагу, тупо уставившегося невидящим взором перед собой, уложили на спину на гладком камне. К нему, сжимая обеими руками жертвенный нож — туми, приблизился жрец. Взметнув его над головой, под непрекращающееся песнопение, он громко воскликнул: «Получи это подношение, где бы ты ни был, мой Повелитель. Мой Виракоча!» — после чего одним точным ударом вспорол грудь пленнику, и, вынув из нее горячее пульсирующее сердце, совершил обряд жертвоприношения.