Она ненавидела все это – грязь, нищету, убогость и скотство. Даже в столице избегала поездок на окраину, где ютились такие вот выселки. Бедность вызывала отвращение, как болезнь – не касайся, заразишься. Быть может поэтому сюда и послали именно ее, Кэйлани, нежный цветок на службе Ордена. Изящную, утонченную и хрупкую, с ее любовью к дорогим красивым вещам и искусствам. Чтобы в очередной раз напомнить, кто она, откуда и где ее место.
Мельче пыли, ничтожней праха.
А впереди – Дельта. Многие акры дикой земли, непролазные леса, лабиринты рек, рыбацкие деревни, затерянные в чаще деревни охотников, плавучие деревни и бог его знает, что еще...
Еще один глубокий вдох и медленный выдох. Кэйлани достала из саквояжа маленькую циновку, по краям расписанную ярким узором. Цветы и райские птицы. Расстелила ее посреди комнаты и уселась на колени, выпрямив спину. Закрыла глаза, прогнала мысли прочь, отключила внимание от звуков вокруг. Прислушалась к себе, расслабляя напряженные мышцы, успокаивая нервы. И вскоре погрузилась в тихое недеяние, очищая разум.
Через некоторое время эмоции улеглись, и Кэйлани вновь могла мыслить ясно, не отвлекаясь на то, что сейчас не важно. Завтра она покинет этот город и уже вечером второго дня прибудет в Дельту. Сперва она думала немедленно отправиться в нужную деревню, по пути опрашивая местных, но теперь склонялась к тому, что лучше сперва осмотреться, познакомиться с их обычаями. Дать наемнику поработать, в конце концов.
Наемник. К нему надо бы приглядеться, но этим можно заняться между делом. Кэйлани не собиралась копаться в его прошлом и вести задушевные беседы, чтобы расположить нового спутника к себе. Все, что ей нужно знать – можно ли ему доверять и так ли он хорош, как говорят.
Тонкие ноздри дрогнули, словно наяву почуяв его запах. Перед глазами возникли загорелые руки и плечи, черные узоры татуировки, косой шрам на гладко выбритой щеке. Лица он не уродовал, наемнику даже шло. Его губы, изогнутые в насмешливой ухмылке. Глупую болтовню вспоминать не стала – это отнюдь не добавляло образу привлекательности.
«Я второй раз за вечер думаю о нем не то, что должно, – одернула она саму себя. – Отвлекаюсь, даже к делу не приступив. С чего бы вдруг?»
Мужской интерес она вызывала, не прилагая усилий: довольно намекнуть, и с ней пойдет любой, на кого глаз ляжет. Любой мирянин, разумеется – из слуг Ордена так себя осквернить позволил бы лишь вольнонаемный, а священникам она не то что намекнуть, подумать не посмеет...