– Это тебе «всего то». А Колаю даже на вопросы пришлось у меня одалживаться, хорошо если только по осени отдать сумеет. Дай хоть десять!
– Чего это я ваш дождь оплачивать должен?
– А мы, значит, на твою корову всей веской сбрасываться должны? – возмутился кузнец, чутко прислушивающийся к разговору.
– Так не сбросились же!
Корова, кстати, вчера благополучно отелилась, назло обоим спорщикам – бычком.
– Я тут тружусь в поте лица, – распалялся лавочник, – медьку к медьке коплю, а какой то лентяй вроде вот его…
– Что?!
Голова привычно вклинился между забияками, подозревая, что они нарочно собачатся у него на виду, чтобы было кому развести без ущерба для достоинства: лавка и кузня стояли бок о бок, и если бы соседи так схлестывались при каждой встрече, то давно бы уже друг друга поубивали.
– Десять с тебя, десять с мельника и еще десять с Сурка содрать попробую. Вы ж и потеряете больше, если засуху не отведем.
Лавочник, услышав, что «обирают» не его одного, успокоился и, еще немного побурчав, полез за пазуху. Мельник вовсе не стал спорить: не будет зерна, не будет и помола. Сурок, зажиточный хуторянин, стоял в теньке под яблоней, разговаривая с Колаем. Точнее, тот что то клянчил у богатого родича, смущенно комкая в руках шапку, а хуторянин неопределенно кривил губы.
Но только голова открыл дверь, как откуда то сбоку выскочил молец, с неожиданной силой оттолкнул весчанина с дороги и ворвался в избу, потрясая кривой палкой.
– Опомнитесь, глупцы! – заорал он так, что из под стрехи выпорхнули разморенные жарой ласточки. – Грешно забегать вперед по тропе судьбы, но менять ее – кощунство! Наши пути проложены Богиней еще до нашего рождения, и нельзя их менять по своему желанию!
– Почему это? – благодушно поинтересовался заскучавший было путник. – Дождик пойдет, поля зазеленеют, колбаску копченую тебе под полой понесут – чем плохо?
– Молчи, выродок! Власть твоя не от Богини Хольги, а от ее лживого мужа Сашия, недаром Владыкой Бездорожья именуемого! И как Хольга, проведав о бессчетных злодеяниях супруга, изгнала мерзавца из своего чертога, так и вам следует гнать поганого видуна за порог, а следы его посыпать толченой горчицей!
В следующую минуту за порогом оказался сам молец.
– Простите, господин, – криво ухмыльнулся голова, на всякий случай подпирая запертую дверь спиной. – Он того, блаженный чуток… из жалости держим…