— Морозова! — Сильно, до боли перехватив за талию, меня сгребают в охапку. — Жива, тридцать три несчастья?
Уже не уверена. Не тогда, когда Глебов фактически удерживает меня на весу.
— Д-да.
Растерянное и перепуганное сознание забивается в дальний угол черепной коробки, в то время как наши с Ильёй Глебовичем лица разделяют пара жалких сантиметров. Настолько жалких, что я чувствую дыхание на своих губах и опускаю взгляд, убеждаясь, что в этот раз поцелуя всё-таки нет.
— Мор-р-озова, — выдыхает мужчина старше меня, наверное, вдвое, — что ты делаешь?
И диспозиция меняется, доказывая, что там, на парковке, было ещё ничего.
Потому что сейчас Илья, который как бы Глебович, прижимает меня к стене. Исключительно для того, чтобы на ногах держалась, ага. И его хватка становится всё двусмысленнее, в то время как мои руки безвольно висят вдоль тела.
— Боюсь, — широко открыв глаза, честно признаюсь я.