Ну и Хель с ней, угрюмо подумал Харальд. Одно зимовье с Кресив — и он сам, без всякого зелья, превратится в дракона. Или порвет темноволосую, не дожидаясь красного тумана в глазах.
Может, все-таки простить её, мелькнула у него мысль. Ради Сванхильд, поскольку та тоже простила ему кое-что.
И ради всех баб, потоптанных его хирдами…
— Что будешь делать с кнорром купца, ярл? — спросил Кейлев, уставший от его молчания. — И с рабами, что прибыли с торгашом?
— Лишние рты, — проворчал Харальд. — Как вернемся, отправь их на торжище. Кнорр пусть стоит. Что ты хочешь получить из имущества купца как вергельд за бесчестье, нанесенное твоему роду?
— Болли с Ислейвом хотят рабыню, — вдруг сказал Кейлев. — Ту самую, танцовщицу. И я бы взял кое-что из сундуков торгаша. Немного, марок на сто…
Харальд задумался. Рабыня, хоть и подученная купцом, по сути ничего не знала. И пузырек с зельем — опять зелье! — отдала сразу, трясясь от страха.
Содержимое пузырька он вылил в воду фьорда, а кнорр облазил, перетряхнув там все сверху донизу. И на всякий случай опорожнил над водой все сосуды, найденные на кнорре. Даже дорогие благовония не пожалел...
— Бери. Остальное отнесешь в кладовую. Рабов торгаша, как я уже сказал, продать.
Затем Харальд кивнул, отпуская Кейлева. Посмотрел на устье фьорда.
Драккары, посланные осмотреть побережье, должны были вернуться к вечеру.
Он вдруг вспомнил, что так и не сказал Сванхильд о завтрашнем походе. И о том, что она отправится вместе с ним. С другой стороны, драккары ещё не вернулись…
Так что предупреждать пока рано.
Ей все равно недолго собираться, решил Харальд, глядя на свинцово-синюю воду фьорда. На море в шелках не походишь. Значит, в походе Сванхильд наденет его одежду — как уже носила. Случись что, в его рубахах девчонка будет не так заметна. Опять же, в штанах теплее. Его сундук отнесут на драккар утром, он покидает туда одежду и для неё…
***
Забава, вернувшись в женский дом после разговора с Харальдом, тут же отправилась к Красаве.
— Поутренничать бы сперва, — проворчала идущая следом бабка.
— Скоро поутренничаем, бабушка! — откликнулась Забава.
И толкнула дверь опочиваленки Красавы.
Та лежала на кровати. Рядом сидели сразу две рабыни, не одна — и та, которую отправила к ней Забава, и другая, незнакомая, тут же зашедшаяся в кашле.