Сестра заголосила:
— В голове все помутилось! Как подумала, что со мной будет, когда ты женой ярла станешь! Ведь продали бы! Ты бы меня рядом не потерпела!
Дверь вдруг приоткрылась, и Забава обернулась. В опочивальню заглянул встревоженный стражник.
Она кое-как ему улыбнулась, помотала головой — и дверь закрылась. Потом возразила сестре:
— Я тебя потерпела бы. Хотя…
Ей на ум вдруг пришло другое. Раньше Забава об этом не задумывалась. Как-то все одно к одному пришлось — и радость её заполошная, когда узнала о свадьбе, и глупость эта Красавина…
— Может, даже лучше, если тебя продадут, Красава, — уронила Забава.
Красава поползла по полу, потянулась руками к её подолу.
— Забавушка, не выдай! Оборони! Скажи ярлу, чтобы простил и тут оставил!
— Да я за тебя уже попросила. — Забава отступила ещё на шаг, но наткнулась на бабку Маленю и подол от Красавиных рук не уберегла. — Послушай, Красава. Тебе об этом никто не сказывал, а языка ты не знаешь… но ярл Харальд своих баб лютой смертью казнит. Не сразу, конечно, а немного пожив с ними. Может, тебя все-таки продадут. Но для тебя это к добру. Значит, ещё поживешь.
— Врешь, — всхлипывая, просипела Красава. — Будь так, ты бы радостной не ходила! Вон глаза какие счастливые!
— Бабушка Маленя, хоть ты ей скажи…
— Так и есть, — важно подтвердила бабка. — Я у ярла пять лет прожила, в его доме, в Хааленсваге. Уж сколько там девок перебывало! И кажную он сам убил, своими руками. Сама подумай — мужик он могутный, в возрасте, а все не женат… и спит только с рабынями. Будь все иначе, женился бы давно! Да не на простой девахе, а на дочке какого-нибудь чужанского ярла!
— Врешь, — уже уверенней просипела сквозь слезы Красава. — Только зачем? Я тебе, Забава, теперь не соперница. Он со мной побыл, сгубил красу девичью… а потом прогнал взашей. По твоему хотению, небось!
И Забава осознала, что ничего тут не поделаешь. Не убедишь Красаву, никак.
Что-то словно надломилось у неё внутри.
Зря я все это затеяла, с грустью подумала она. И право распоряжаться в женском доме у Харальда зря выпросила. Здешним бабам пока ничем не помочь, а Красава верит лишь в то, во что хочет верить.